Мост над черной бездной - Яна Розова Страница 2

– Паша, не пей! – попросила Яна. – Прошу тебя, давай поговорим.

– Я не могу, – ответил он.

Глаза у него в этот момент были злые, и Яна не знала, на кого он злится, хотя могла бы догадаться: в большинстве случаев он злился на себя.

Она спросила:

– А если мы поговорим немного позже?

Паша смотрел на водку, набираясь решимости снова ощутить ее мерзостный вкус.

В голове крутились пугающие мысли. Ребенок – это другая, самостоятельная жизнь. Он нуждается сначала в тепле и еде, а потом – в защите и воспитании. Ему надо дать силы, дать умение бороться с этим миром, чтобы он не проиграл, как его негодный папашка, свою главную битву. А Седов не знал, как это сделать.

Часто он думал, что его родителям очень повезло не застать своего сына в страшные дни после экзистенциальной катастрофы, они умерли раньше. Мать бы расстроилась, если бы увидела его в больнице, замотанного в бинты, а отец проклял бы его, услышав, что сын не хочет больше жить.

Яна позвала:

– Паша…

Он схватил бутылку, отпил из нее несколько глотков, глянул на Яну. Она плакала.

Ее слезы тут же перебили его злость, потому что и плакала Яна невозможно красиво: слезинки струились ручейками по замороженному лицу, затекали в уголки губ, капали с подбородка.

И тут Паша сдался, он согласился бы на все, что она хотела, а она захотела так мало:

– Паш, а если мы съездим к моей маме в Курортный, отдохнем, а потом будем решать, что нам делать?…

В Курортном они оказались в пятницу вечером. Мать Яны, высокая полная женщина, очень домовитая, хозяйственная и приземленная в хорошем смысле этого слова, встретила дочь и потенциального зятя с деланой гостеприимностью.

Яна сказала Пашке, что мать о ее беременности не знает, но Седов считал, что эта дама знает про такие дела все. У него самого была тетка, сестра матери, она лишь только видела женщину и тут же выдавала о ней всю гинекологическую правду: «на третьем месяце, носит мальчика» или «шесть месяцев, девочка». И выражение румяного лица Софьи Владимировны свидетельствовало, что все она знала, иначе быть не могло.

А еще – считал прозорливый Павел Петрович – потенциальная теща его терпеть не могла, что было вполне справедливо. Неприязнь она маскировала панибратством, звала Пашку зятьком, зная, что его коробит от этого словечка.

И весь день Софья Владимировна кормила дочь и Пашку. Пашке она еще и предлагала выпить. Это делалось с целью показать дочери, что ее любимый – алкаш. Паша никогда не отказывал потенциальной теще, выпивал, но не пьянел ей назло. Иногда, желая порадовать Софью Владимировну, изображал пьяного – начинал петь дурным голосом или лез в драку со случайно забредшим соседом. Ему нравилось, что женщина покупалась на эти простенькие трюки.

Яна, разумеется знавшая, что Пашка разыгрывает скетчи, смеялась.

Несколько дней подряд в Курортном по ночам хлестали ливни. Они будили Пашу ранним утром, он вставал в жуткой тоске, с ощущением неперевариваемости собственной жизни.

Днями Седов и Яна бесцельно бродили по Курортному. У потенциальной тещи они вели себя как счастливые влюбленные, но, сев в маршрутку, увозившую их из частного сектора в центр, переставали разговаривать. Седов делал вид, что озабочен исключительно вопросом, где бы что выпить, и теперь Яна не могла его разоблачить.

… На вечер среды Софья Владимировна созвала гостей. Оказывается, в Курортный приехала ее одноклассница, которая очень удачно вышла замуж и жила припеваючи. Для встречи с этой припеваючей Софья Владимировна созвала других своих подруг, напекла пирогов и пирожков, достала из подвала наливку.

Та самая удачливая одноклассница приехала к назначенному времени на красном «мерседесе»-кабриолете. Она быстро вышла из машины и демонстративно захлопнула дверцу движением стройного бедра.

– Элли! – воскликнула Софья Владимировна.

– Соня, девочки! – ответила гостья, улыбаясь во весь рот.

На фоне своих бывших подруг Элли выглядела невозможно молодой, что было как нож в горло каждой толстухе, сидевшей за столом Софьи Владимировны, и скрыть своей жгучей зависти они не могли. Досуже пытали ее о пластических операциях, объясняли ее стройность дорогими продуктами, которые она может себе позволить, делали выводы о том, что отсутствие забот приводит к отсутствию морщин. Элли шутила, улыбалась, сознавалась в том, что тратит на себя немало денег…

В разгар веселья Седов вышел покурить и тут услышал, как Яна, оставшаяся за столом со злобными клушами, отвечает на чей-то псевдособолезнующий вопрос:

– Он не пьет, он устроился на работу!

Пашка нахмурился: почему Яна так хочет выглядеть в глазах старых куриц счастливой мещанской невестой при благополучном женихе?

И тут ему под хвост попала шлея.

Вернувшись за стол, Павел Петрович завел отдельный разговор с красавицей Элли, включив свое обаяние на максимум. Полезное для сыщика качество нравиться окружающим Седов развивал в полевых условиях и краем глаза заметил – Элли злится на своих бывших приятельниц и не прочь отмочить нечто такое, что заставило бы их позеленеть от возмущения.

Около десяти вечера она сказала:

– Что-то я перепила, девочки! Как же я сяду за руль? – И обратилась к Пашке: – Вы не довезете меня до дому? А на обратную дорогу я вызову вам такси.

– Вызывай такси отсюда, Элли! – вмешалась Софья Владимировна. – Куда это он поедет!

– Я отвезу вас, – ответил Паша, глядя прямо в глаза Элли.

– Паша, ты пил! – напомнила Яна.

– Не так много, – возразил он.

– У тебя нет с собой прав!

– Есть.

Элли встала из-за стола. Вскочили и тетки, суетясь, отговаривая Пашу ехать, возмущаясь, в конце концов, его поведением! Яна смотрела на Пашу полными слез глазами.

Он сел за руль, Элли вальяжно разместилась рядом. Машина рванула с места. И до дома Элли, и до ее постели они оба добрались без временных потерь.

1

Паша встал, нашел свои вещи – джинсы и черную майку, понюхал их и себя и решил, что хорошо бы принять душ, но еще лучше – смыться отсюда поскорее. Возможно, даже огородами. Одевшись, он подошел к стеклянной стене. Огородов тут не было. Был кипарисовый сад и бассейн с голубой водой, окруженный плетеными креслами и шезлонгами. Седов сдвинул прозрачную дверь и вышел на сине-белый узорчатый кафель.

Вода в бассейне ослепительно блестела.

Неожиданно раздался крик:

– Спасите!.. Помогите!..

Инстинктивно бросившись к воде, он увидел фонтан брызг, а в нем кого-то, бьющегося в панике; вокруг бассейна было пусто, раздеваться времени не было.