Два путника в ночи - Инна Бачинская Страница 2

Римма прекрасно знала от Глории, что рекламой у них заведует мужик, и, лукаво улыбаясь, смотрела на Виктора Станиславовича, ожидая ответа.

– Ну… да, в общем! – произнес тот. – А в чем, собственно… вы усмотрели непрофессионализм?

Виктор Станиславович был невидным мужчиной, мужчинкой, можно сказать, с глубокими залысинами над мощным выпирающим лбом мыслителя, невыразительными глазами и тощей грудью. Он постоянно хмурился, пытаясь придать себе значительный вид, надувал щеки и говорил неторопливо, неожиданно низким и каким-то утробным голосом. А еще он безумно любил женщин, но, будучи по натуре человеком трусоватым и неуверенным в себе, а также до смерти боящимся собственной жены, рук к ним не тянул и ничего такого себе не позволял.

– В объявлении вы приглашаете девушек от шестнадцати до двадцати для рекламы вашей продукции… Я еще понимаю, эти девочки могут рекламировать декоративную косметику, всякие там копеечные блестки и звездочки, но кремы, бальзамы, биологически активные маски, которыми, как вы везде пишете, славится «Мадам де ЛаРош» – это ведь для другой потребительской категории. Это для богатых женщин. Цены ведь у вас ой-ой-ой!

Она рассмеялась. Мужчина тоже улыбнулся. На лице его было зачарованное выражение, которое числилось под названием «Готов! Можно брать голыми руками» в составленном когда-то, очень давно, еще в студенческие времена, учебном пособии «Все о них!». Римма помнит, как они хохотали всей группой, сочиняя сей полезный труд, а потом проводили «практические занятия», тренируясь на мальчиках-однокашниках, курсантах местного летного училища и молодых преподавателях. Глупая, радостная юность! Юность ушла, а пособие осталось. И когда девочки сбегаются вместе на чей-нибудь день рождения или просто так, нечасто, раз в год, а то и в два, непременно вытаскивается и громко зачитывается знаменитое сочинение. Они по-прежнему смеются, и им кажется, что они вернулись, хоть ненадолго, в те далекие беззаботные времена.

Римма раскраснелась, глаза ее сверкают. Она откидывает назад свои прекрасные волосы и говорит, проводя по верхней губе кончиком языка:

– Жарко тут у вас!

Мужчина, неловко выбираясь из-за стола, бросается к ней. Бережно помогает снять шубку, еще раз ощутив одуряющий запах ее духов.

– Я вообще-то не вмешиваюсь в рекламу, у меня другие, так сказать, задачи. Директор компании, знаете, финансы, связи с дистрибьюторами, продвижение продукта на рынок… – Он смеется, словно извиняясь за громкие слова. Смех у него тонкий и хныкающий. Римма с трудом удерживается от улыбки.

– А ваш рекламщик, разумеется, молодой человек, – говорит она. – Мальчишка! Что он понимает в женщинах! – Римма бегло заглядывает в глаза финансовому директору и даже ухитряется слегка порозоветь.

На лице мужчины появляется озадаченно-польщенное выражение.

– Ваш потребитель – уверенная в себе деловая женщина! (Главное – не останавливаться!) Женщина, твердо стоящая на ногах. Женщина с деньгами. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю. Я отношу себя именно к таким женщинам! – Она говорит, напирая на слово «женщина», от которого Виктор Станиславович каждый раз жмурится и судорожно вздыхает. – Как я уже упомянула, я заведую художественным магазином-салоном «Вернисаж», знаете, на проспекте Мира, около площади Победы? – отвечает она на вопросительный взгляд мужчины. – Так вот, я бы никогда не купила крем, который предлагают эти… – она на секунду запнулась, подыскивая уничижительное словцо, – …эти жабки!

– Кто? – поднял брови Виктор Станиславович.

– Жабки! Знаете, «жабка» – это по-чешски девчонка-подросток! – Она рассмеялась, запрокинув голову. Мужчина издал хныкающий звук – тоже засмеялся. – Мне приходится заниматься рекламой и… – Она вдруг замолкает, словно осененная некоей мыслью. Касается подбородка кончиком указательного пальца. – Знаете, я даже могла бы открыть у себя секцию вашей косметики! – Она, широко раскрыв глаза, смотрит на собеседника (взгляд номер пять – «Обезоруживающий», из известного пособия). – И, скажем, пару месяцев ничего не брать за аренду! – добавляет она, сообразив, что дружба дружбой, а бизнес бизнесом. Никто не ценит того, что достается даром.

– Э-э-э… – выдавил из себя Виктор Станиславович. – Э-э-э… в общем-то…

Римма чувствовала: еще немного – и сопротивление, если это можно назвать сопротивлением, будет сломлено. По ее глубокому убеждению, теперь не зарабатывает только ленивый. Хотя были времена… Были! Вспоминать не хочется.

Зарабатывать на жизнь можно руками, как ее старички, шьющие кукол для «Вернисажа»; лицом, как она сейчас, – «на булавки»; и головой… Работать головой Римма тоже умеет! Открыть секцию «ЛаРош» в «Вернисаже» – отличная идея. Волошик даже не заметит. Она не видела его уже три или четыре месяца. «Надеюсь, хотя бы мои отчеты он читает!» – иногда думала Римма. Перед ее мысленным взором предстал очаровательный уголок салона, собственная большая фотография – чуть прищуренные глаза, полураскрытые призывно губы… в руке – блестящая коробочка с продукцией «ЛаРош» и подпись: «Неотразимая косметика для неотразимой женщины!» Или: «Уверенность в себе, шарм, гламур!» А то еще: «Вперед по жизни с «Мадам де ЛаРош»!»

Не проблема, придумаем. Идей у нее, Риммы, с избытком.

Мысли эти живо отражались на ее лице. Мужчина уже пришел в себя и откровенно любовался молодой женщиной. Он невольно повторял ее мимику – широко открывал глаза, вздергивал брови домиком, усмехался…

* * *

Римма шла по улице танцующей походкой резвой цирковой лошадки, радующейся своей блестящей сбруе, султанчику на лбу и взглядам толпы. Возвращалась в «Вернисаж». Светило солнце, уже вполне весеннее, хотя февральский день был холодным и ветреным. Воздух был по-весеннему сладок, пахло землей, талым снегом и мокрым асфальтом. Уличные звуки были звонки и радостны. Она сунула бумажку в руку инвалида-нищего, стоявшего на углу улицы. Это был молодой парень на костылях, с отекшим, красным от холода лицом и узкими глазами. Он пробормотал: «Спасибо» – и сказал уже ей в спину:

– Сестренка, сгоняй за кофе, а?

И когда Римма, удивленная, обернулась, добавил, протягивая руку с мелочью:

– Совсем на фиг застыл! Вон лавка через дорогу! – он смотрел на нее, просительно улыбаясь. – С утра стою!

Римма кивнула, машинально взяла монетки из его руки и пошла через дорогу к лавке. Она шла и улыбалась, вспоминая, как этот парень назвал ее «сестренкой» и на «ты» и дал деньги – сгоняй за кофе, а?

Она купила кофе, постояла немного, дожидаясь зеленого сигнала светофора. Подошла к парню, отдала кофе и протянула мелочь. За кофе она заплатила сама.

– Спасибочки! – парень шутовски поклонился и отхлебнул из бумажного стаканчика. – Горячий, черт!

Римма стояла перед ним, не торопясь уйти, раздумывая.

– Ты пьешь? – вдруг спросила она.

– Как все! – не удивился парень.

– Почему не работаешь?

– Да кому ж я нужен такой? – он искренне удивился. Римме понравилось, что в его тоне не было жалобы.