Глухая пора листопада - Михаил Март Страница 2

– Не заморачивай себе голову всякой ерундой, – сказала она.

– Так, обычное любопытство.

– Никакой романтики. Поругалась с мужем и ушла из дома. Даже сумочку с деньгами и ключами забыла. А тут еще ливень начался. Какой-то хмырь остановился. Предложил подвезти. Я согласилась. Башка ничего не соображала. Хотела поехать к подруге. Этот тип остановился у той забегаловки. Предложил выпить. Мол, куда торопиться. И опять я согласилась. О последствиях не подумала. Вошли, сели, выпили. Мне даже легче стало. Решила вернуться домой. Вот тут этот псих взбеленился. Пошел трехэтажный мат. Я попыталась убежать от него, ну а результат ты видел.

– Рисковая ты девушка. На ночь глядя уходить из дома…

– У меня машина есть. И зонт тоже. Психанула, дверью хлопнула. Муж даже с места не двинулся. Был уверен, что я вернусь через пять минут. Куда же я денусь без него? Наглец! Я же иждивенка! Домашняя болонка. У него на шее сижу. Работать он мне не дает. А ведь это я из него человека сделала. Он до сих пор без моих консультаций палец о палец не ударит. А сам, поганец, со своей секретаршей спит. Урод! Убила бы, да тюрьмы боюсь.

Теперь я ее узнал. Точнее, вычислил. Я уже понял, чья она жена. Пришлось еще раз разлить водку.

– Хватит о быте. Давай выпьем за знакомство. Меня зовут Андрей.

– Ляля.

– Ляля? Это Ольга, что ли?

– Нет, Лена. Только для всех я Лялька. А когда-то меня по имени-отчеству величали.

Она здорово опьянела. Взгляд стал мутным, но, кажется, ее ничего не волновало. Вот только смотреть на меня стала чаще и не отводила глаз в сторону, как это делала в первые минуты. Похоже, красавица перешагнула через запретную черту. Скорее всего, умышленно или от злости. Я едва себя сдерживал. Соблазн был слишком велик, сердце по ребрам стучало так, словно его подменили на кувалду.

– Ты думаешь, я к тебе навечно пришла? Хотелось бы, но ничего не получится. Так пользуйся, пока есть такая возможность.

Меня словно с цепи сорвало. Мы вели себя как два изголодавшихся зверя. Даже до кровати не дошли. Давно я себя так не вел. Чувства плескались через край, а главное – в ответ я получал ту же сумасшедшую страсть. Мы стали одним целым, превратившись в огненный клубок.

Сумасшествие кончилось под утро, и я уснул у нее на груди. Хуже всего было просыпаться. За окном уже было светло. Выглянуло солнышко. Рядом никого. Хотелось завыть. Пожалуй, первый раз в жизни я понял, что значит одиночество в чистом виде. Пока я дрых, она тихо ушла. Возможно, сожалея о случившемся. Конечно, я могу ее найти. Но что я услышу в свой адрес? А может, она и вовсе не вспомнит меня. Кто я такой? Винтик в механизме ее мужа. Моего шефа, директора и собственника НИИ имени Менделеева – Зиновия Карловича Подрезкова. Он носил фамилию жены, так как своя его не устраивала. Не все были готовы иметь дело с Гольдштейном. Жену шефа звали Леной. Тут все совпадало.

Было и еще одно совпадение. Я спал с его секретаршей Оксаной. Оказывается, не я один. Оксана обслуживала и своего шефа. Это закономерно, а я для нее стал мальчиком для удовольствия. Всех все устраивало. Конечно же, Зяма, как мы называли шефа, подробностей не знал. На деле же я жил у Оксаны (шеф ей купил хорошую квартирку) и в свой клоповник заходил редко. Только в те дни, когда Зяма наезжал к Оксане. Милая бабенка, она меня понимала, лелеяла, докладывала о положении дел в институте. Все в одном флаконе. Но главное – Оксана от меня ничего не требовала. Похоже, ее тоже устраивало положение дел.

Представим себе, будто Лена знала о муже и Оксане. Тогда почему терпела? Или ее тоже все устраивало? Но если раньше я был любовником секретарши шефа, то теперь стал любовником его жены. Явный перебор. К тому же Зяма ко мне хорошо относился. Я талантливый, молчаливый, не требовательный и исполнительный. Остальное ему знать ни к чему. Он как был лохом, так им и останется. Я ведь тоже никому ничем не обязан. Все прекрасно. Всё, кроме одного. Я влюбился. Может, пройдет? Хотелось бы. Но стоило мне о ней подумать, как все тело покрывалось по€том. Я все еще валялся на полу, и у меня болели кости. Не хватало сил встать.

Я уже знал, что буду делать. Поеду к Лене. Тут и к гадалке не ходи. Почему вчера я поперся в этот бар? Потому что сегодня утром Оксана уезжает с Зямой на три дня в Омск. Он всегда ее таскает по командировкам. Даже живут в одном номере. Эдакий живчик. А ведь Зяме за полтинник. Юбилей года два назад отмечали. Но главное не это, а то, что Зяма вернется только через три дня. А значит, Лена могла спокойно вернуться домой. Я знал, где живет мой шеф. Шикарный дом он построил на берегу реки, рядом с городской чертой. У него в кабинете долгое время стоял макет особняка в разрезе. Я даже знал расположение всех комнат. Зяма – кошмарный хвастун. Дураку гора денег с неба упала, и он долго привыкал к статусу миллионера. Только теперь немного притих, а так, как несушка, кудахтал на всех углах о своем благополучии. Мерзкий тип. Я всегда над ним смеялся, но сейчас меня одолевала черная зависть. За что этому идиоту досталось столько счастья? Мне двадцать семь лет, я талантливый ученый, а живу как бомж.

Вот только почему-то раньше я об этом не думал. То ли плюнул на все, то ли меня устраивало всё это убожество. Обычное животное. Кормили хорошо, женщину на ночь клали в постель. Денег на модную одежду хватало, дети под носом не визжали. От работы получал удовольствие. Иногда на нервы действовала хреновая машина и тоску вызывал клоповник, в который приходилось время от времени приходить, а так ничего. Вот только раньше я думал, что все еще впереди. Мне лишь двадцать семь лет. А сейчас я с ужасом думал, что мне уже двадцать семь. А что я видел? Кафельные стены лаборатории, округлую попку Оксаны? Что еще? Пусто!

Я стал злиться и действовать сам себе на нервы. Пришлось подняться с пола и пойти в ванную. Я принял душ, надел хороший костюм и вышел на улицу. Никаких мыслей. Я знал, куда поеду и даже не спорил с собой. Пустое занятие. Когда во мне просыпается черт, я с ним не спорю, а лишь выполняю его приказы.

Машина ехала сама, будто я ею не управлял. На работу сегодня уже не попаду. Плевать! Ко мне никто не придерется. Хочу приду, хочу не приду. Мелочи. Весь институт знает, что я ухожу из здания позже всех, иногда и до ночи сижу. А увлекаясь, и про обед забываю. Лаборантки лишь пирожки из столовой приносят. Одна из них очень хорошенькая. Все на пикник меня зовет. Знаю я эти пикники. Не против. Но никак времени не найду. Почему Оксана может жить с двумя мужчинами сразу, а я не могу погулять на стороне? Лень-матушка мешает. Но этой ночью в моем сознании что-то перевернулось. Скорее всего, я ожил после долгой спячки. Нет, эту ночь я вычеркнуть не могу. И не хочу.

Я нашел Елену в саду. Она сидела в глубоком шезлонге, накрывшись пледом, а по земле кружились осыпавшиеся желтые и красные листья. Я остановился и смотрел на нее, не отрываясь, словно утолял жажду. Такой источник не выпьешь. Я терпеть не мог измусоленного слова «любовь». Никогда его не произносил. Бабье словечко. Они им умеют манипулировать. У меня опять заколотилось сердце. Во мне происходили непонятные процессы. Я перерождался. Скоро из куколки появится бабочка, у меня вырастут крылья, и я полечу.