Последний срок - Майкл Коннелли Страница 2

Затем Босх прочитал на формуляре совпадений фамилию – Клейтон С. Пелл. Она ему ничего не напомнила. Но в «послужном списке» этого Пелла значились многочисленные аресты и три приговора: за появление в общественном месте в непристойном виде, неправомерное лишение свободы и изнасилование. За последнее преступление он провел шесть лет в тюрьме и вышел на свободу на восемнадцать месяцев раньше срока. Четыре года находился под надзором, и сведения о его последнем адресе получены из объединенной службы пробации и надзора за условно-освобожденными. Пелл жил в доме для реабилитации сексуальных насильников в Панорама-Сити.

Ознакомившись с досье Пелла, Босх решил, что дело 1989 года – скорее всего убийство на сексуальной почве. И почувствовал, как у него все напряглось внутри. Захотелось схватить этого Клейтона Пелла, чтобы тот получил по заслугам.

– Заметили? – спросила Дюваль.

– Что? – Босх поднял голову. – Мы имеем дело с убийством на сексуальной почве? У этого малого классическая предрасположенность…

– Дату рождения.

Босх снова заглянул в документ, а Чу еще ближе наклонился к нему, чтобы рассмотреть текст.

– Так, вот здесь. Девятое ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Какая-то чушь…

– Он был слишком маленьким, – кивнул Чу.

Покосившись на напарника, Босх снова посмотрел в бумагу. До него дошло: Клейтон Пелл родился в 1981 году. Следовательно, в момент совершения убийства на сексуальной почве, в связи с которым возникло совпадение его генетических данных, ему было всего восемь лет.

– Именно, – отозвалась Дюваль. – Поэтому я хочу, чтобы вы занялись этим расследованием вместо Шуллера и Долан и потихоньку выяснили, с чем мы имеем дело. Надеюсь, здесь не перепутаны два разных случая.

Босх понимал: если Шуллер и Долан отправили в лабораторию генетический материал старого дела, но пометили его как более свежее, оба эти дела будут окончательно угроблены и не останется шанса решить ни то ни другое.

– Знаю, что у вас на уме, – продолжила Дюваль. – Указанный в документе человек, без сомнения, злодей, но вряд ли он совершил убийство в восемь лет. Тут что-то не сходится. Если напортачили наши, но нам удастся все без шума исправить, нечего впутывать отдел внутренних расследований или кого-то еще. Не стоит выносить сор из избы.

Казалось, лейтенант пытается защитить Шуллера и Долан от отдела внутренних расследований, однако она защищала себя. И Босх прекрасно понимал это. Разве продвинется в полиции лейтенант, оскандалившийся в собственном отделе с представлением улик?

– За какие еще годы отвечают Шуллер и Долан? – спросил он.

– Из тех, что ближе всего к восемьдесят девятому, девяносто седьмой и двухтысячный, – ответил Марциа. – Если они что-то напортачили, это, вероятно, связано с делом из тех лет.

Босх кивнул. Он представлял ситуацию: небрежное обращение с генетической уликой привело к тому, что перепутали два дела. В результате оба загублены и вместе с ними запятнаны все, кто имеет к этому отношение.

– А что мы скажем Шуллеру и Долан? – поинтересовался Чу. – Почему мы вдруг занялись делом, которое вели они?

Дюваль посмотрела на Марциа.

– У них приближается суд, – заметил тот. – В четверг начинается отбор присяжных.

Дюваль кивнула.

– Скажу, что освобождаю их от всего остального, чтобы они сосредоточились на суде.

– А если они не захотят отдавать дело? – не отступал Чу. – Заявят, что справятся и с тем и с другим?

– Поставлю их на место. Есть еще вопросы?

Босх поднял голову.

– Допустим, мы взялись за дело и выяснили, что к чему. Но я, лейтенант, не занимаюсь расследованием деятельности других копов.

– И не надо. Я не прошу вас об этом. Займитесь делом и доложите, каким образом данный образец ДНК был присвоен восьмилетнему мальчишке.

Босх кивнул и поднялся.

– Только не забудьте, – добавила Дюваль, – если что-нибудь обнаружите, прежде чем действовать, поговорите со мной.

– Не сомневайтесь.

Они уже выходили из кабинета, когда Дюваль окликнула его:

– Гарри, задержитесь на секунду!

Босх взглянул на Чу и удивленно изогнул брови. Он не догадывался, о чем пойдет речь. Дюваль вышла из-за стола и закрыла дверь.

– Хотела сообщить, что пришел ответ на ваше заявление о продлении срока службы сверх пенсионного возраста. Вам предоставили четыре года с учетом отработанного.

Босх, не сводя с нее глаз, подсчитал в уме и кивнул. Он просил по максимуму: пять лет без учета уже отработанного. Что ж, надо довольствоваться тем, что дают. Он проработает совсем недолго после того, как дочь кончит школу. Но это все-таки лучше, чем ничего.

– Рада за вас, – улыбнулась Дюваль. – Вы останетесь с нами еще на тридцать девять месяцев.

Судя по тону лейтенанта, от нее не укрылось, что Босх разочарован.

– Все в порядке, – быстро произнес он. – Я тоже рад. Только пока не могу сообразить, что буду делать с дочерью. Но все хорошо. Я доволен.

– Вот и отлично.

Дюваль дала понять, что разговор окончен. Поблагодарив ее, Босх вышел из кабинета. Оказавшись в помещении оперативного состава, окинул взглядом пространство со столами, перегородками и шкафами, наполненными делами. Здесь его дом. И он в нем останется. Пока.

Две комнаты совещаний на пятом этаже были отданы в распоряжение подразделению особо тяжких преступлений, в том числе – отделу нераскрытых дел, входившему в его состав. Чтобы зарезервировать время, детективы, как правило, делали пометку в папке, висящей на двери. Но в этот ранний час в понедельник обе комнаты были свободны, поэтому Босх, Чу, Шуллер и Долан заняли меньшую без предварительного уведомления.

Они принесли с собой дело об убийстве и небольшой ящик с архивными уликами 1989 года.

– Так, – начал Босх, когда все расселись. – Значит, вы на нас не в обиде за то, что мы беремся за это дело? Если в обиде, пойдем к лейтенанту и скажем, что вы хотите продолжать расследование.

– Нет, все в порядке, – ответил Шуллер. – Мы оба задействованы в суде. Поэтому так даже лучше. Это наше первое судебное заседание в этом отделе, и мы хотим проследить за тем, чтобы был вынесен обвинительный вердикт.

Босх кивнул и небрежно открыл дело.

– Тогда просветите нас, что к чему.

Шуллер сделал знак Долан, и та начала излагать суть того, что содержалось в папке, а Босх тем временем переворачивал подшитые страницы.

– Жертва – девятнадцатилетняя Лили Прайс. Ее похитили на улице, когда она в воскресенье днем возвращалась домой с пляжа в Венис. В то время место захвата определили в границах поблизости от Спидуэй и Войедж-стрит. Сама Прайс жила на Войедж с тремя компаньонками. Одна из них была с ней на пляже, а две другие остались дома. Она пропала между двумя указанными пунктами. Сказала, что пошла принять ванну, но в квартире не объявилась.