Приказчик без головы - Валерий Введенский Страница 2

– Шура! – в раздражении пробурчал князь. Когда был недоволен, обращался к жене именно так. – Сколько можно повторять: Татьяне рано читать подобные книги! Всему свое время, пусть подрастет.

Александра Ильинична сверкнула глазками. Внимательный читатель по именам детишек уже догадался, над каким романом проливала она слезы в девичестве.

– Диди! – Княгиня часто называла мужа по инициалам. – Ты, верно, очень занят и подзабыл, что Танечке уже четырнадцать. Они с Лариной ровесницы!

– Тогда другие были времена, – парировал князь. – В пятнадцать выдавали замуж.

– Да, – согласилась со вздохом Александра Ильинична.

Дремавшая полтораста лет после петровской встряски Россия вдруг снова пришла в движение и такую скорость развила, будто вместо слабосильной клячи тащил ее вперед теперь могучий паровоз! Повсюду строились фабрики и заводы, бескрайние просторы туго стянула паутина железных дорог. А как Петербург преобразился! Из приземистого превратился в пятиэтажный, оброс частоколом пыхтящих труб. Да и публика на его улицах стала иной: большую ее часть составляли теперь студенты и работники [3]. На более удобную и практичную менялась одежда. И, конечно же, вместе с эпохой переменились и нравы.

– А меня в двенадцать выпихнули! – на правах едва ли не родственницы встряла в господский разговор Клавдия Степановна. – У Филимоныча отец сгинул, мать померла, пятеро детей сиротами, а он из них самый старший. Без хозяйки не управиться! Вот и посватал.

– Ныне такое варварство запрещено, – напомнил Дмитрий Данилович. – Только с шестнадцати.

– И очень зря! – воскликнула Таня, выскакивая из-за стола.

– Куда? – строгим голосом спросила Сашенька.

– Почитаю.

– Глаза попортишь от книг! – проворчала вдогонку Клавдия Степановна. – Будешь вон, как отец, очками щи гонять.

Клавдии Степановне нравилось слово «щеголять» – барское оно такое, изысканное, но понимала и произносила она его по-своему.

– А торт? – напомнил сестре Володя.

Татьяна повернулась у двери и ехидно сообщила:

– Один мальчик ел, ел сладкое, ел, а потом взял и умер. Кишки слиплись!

Володя от страха (покушать любил, а смерти, как все дети, боялся) громко заревел. Александра Ильинична бросилась утешать.

– Татьяна становится решительно невозможной! – возмущенно пожал плечами Тарусов.

– Потому что подруги по дачам разъехались, посплетничать не с кем, – пояснил родителям Евгений.

– Эх! – опять вздохнула Александра Ильинична.

Дачу в этом году не сняли из экономии. Однако жара, приятная на природе, в Петербурге оказалась невыносима. Камни, из которых город построен, от солнца накаляются, и даже ночью не случается успокоительной прохлады. Прибавьте пыль, комаров, миазмы, дым фабричных труб…

«Господи, как славно, что Диди стал поверенным, – думала княгиня. – Рекой не рекой, но деньги теперь потекут. Особенно если первое дело случится громким. И выигрышным!»

Ночью, в спальне, выяснилось, что дело уже поручено. Увы, увы, по назначению безгонорарное. Незадачливый убийца право на защиту имел, а вот денег – ни копейки. Тарусову, как новичку, его и подкинули.

Дмитрий Данилович не спешил снимать халат. Прохаживаясь взад-вперед по спальне, репетировал:

– Господа судьи! Господа присяжные! Вашего приговора ожидает подсудимый, обвиняемый в самом страшном преступлении, которое только можно представить. Прежде всего, я должен выставить его поступок без прикрас. Понимаю, что тем самым я теряю всякую возможность защитить его, но должен признать – подсудимый поступил нехорошо. Весьма нехорошо! Единственное, чем можно объяснить столь ужасное деяние, – умопомешательством! Да-с!

Сашенька кашлянула, чтобы прервать на секунду мужа:

– Диди! Неужели настолько безнадежно?

– Увы! – развел руками Тарусов. – При обыске в доме обвиняемого найдена отрубленная голова. В прихожей висела, в заплечном мешке…

– Какой ужас… Одна голова? А тело?

– Тело всплыло днем ранее, в Малой Невке. Естественно, декапитированное [4]. Труп опознали по одежде и родимому пятну на ноге: Сидор Муравкин, старший приказчик купца второй гильдии Осетрова. Происходил покойный из крестьян Ярославской губернии, в Петербурге прожил около пяти лет. Исчез за день до всплытия. Полиция произвела обыск в доме купца, где погибший проживал, и в доме единственного родственника – брата Антипа. С обоими Сидор незадолго до смерти крупно поругался, а с братом к тому же подрался. Ну вот… У этого самого Антипа голову и нашли.

– Глупость несусветная! – Александра Ильинична порывисто откинула одеяло и буквально выпрыгнула из кровати.

– Ты о чем? – не понял князь.

– А вот ответь – с какой целью этот Антип обезглавил труп?

– Чтобы опознать не могли!

– А зачем тогда голову у себя держал?

– Говорит, закопать не успел. Я тебе главное не рассказал. – Князь посмотрел в глаза супруге. Они были друг с другом на «ты» – тоже веяние времени, в начале века подобное и представить было нельзя. – Антип признался!

– Признался?! – изумилась Сашенька. Раскаявшийся братоубийца совершенно не подходил для громкого дела, о котором она мечтала для мужа. – А вдруг его били? Вдруг пытали? Сам давеча рассказывал, как подследственного заставили соль есть, а потом трое суток не давали пить.

– Исключать подобного нельзя. Адвокат в предварительном следствии не участвует, сама знаешь…

Судебную реформу провели робкую и половинчатую. Да, суд присяжных, но не во всех губерниях. Да, у обвиняемого теперь есть защитник, призванный в состязательном процессе подвергнуть сомнению доводы обвинения, но поди докажи, что признания выбиты пытками или угрозами, а ведь оно случается сплошь и рядом! Конечно, по новым уставам одних признаний недостаточно, но по-прежнему судьи придают им первостепенное значение, а отказ от них трактуют не в пользу обвиняемого.

– А сам Антип что говорит?

Вопрос Сашенька задала с подвохом! Уже упоминалось, что Александра Ильинична с советами не лезла, но, когда было невтерпеж, давала их исподволь, в завуалированной форме. По безнадежному и безгонорарному делу даже начинающий адвокат не станет из кожи вон лезть. Вряд ли Дмитрий Данилович собирался навестить Антипа до суда. Но после слов супруги он переменил решение.

– Сегодня некогда было, коллеги поздравляли, – после некоторой паузы попытался оправдаться князь. – Завтра!

– Расскажешь?

– Непременно! А сейчас позволь я речь закончу. Слушай! Я не буду обелять преступника, господа присяжные. Он – негодяй. Но я должен, я обязан хотя бы на один волосок, на одну степень уменьшить его ответственность, а стало быть, облегчить наказание.