Легкое дыхание лжи - Татьяна Гармаш-Роффе Страница 2

Роман умел справляться с бытом – с бедным бытом. Он много лет жил в нем, с тех пор, как закончилось его детство-Лето, и многому научился. Тем более вышло так, что мама о нем не заботилась, это он заботился о маме…

Он сходил в местный магазин, купил сахар, соль, спички (те, что нашлись в доме, совсем отсырели, и печь пришлось разжигать зажигалкой), несколько лампочек и немного еды. Кое-что он привез с собой, так что быт вполне налаживался. Вернувшись из магазина, он перекусил, вскипятив на печке старый эмалированный чайник, затем вымыл горницу. Разложил на столе учебники. Ну вот, его «отшельническая келья» готова. Можно приступать к штудированию науки под названием «психология». Он для этого в деревню и подался, собственно.

Но безудержно хотелось выйти вон из мрачноватого дома – туда, в сияние мая, во владения природы, в буйство запаха и света. Надо починить калитку, удачно вспомнил он. И вышел в сад.

До этой самой поры своей жизни, до двадцати с малым лет, Роман занимался ремеслом рукодельным. А точнее, был он великим мастером по ремонту машин. Хотя, если вдуматься, не в руках заключался его талант, а в умении слышать механизм. Его жалобы, боли, недомогания. В силу чего он сумел стать чудо-лекарем для своих железных пациентов.

Но Роман умел и с другими вещами разговаривать: с детства привык чинить все, что есть в доме. Хромой стул и электропроводку, телефон и газовую колонку… Не на кого было маленькому Ромке полагаться – вот и научился. Так что калитке пришлось быстро уступить его умным рукам и повести себя правильно: встать на свое место.

После чего Роман решил, что заслужил небольшой перерыв, и уселся на ступеньку с банкой пива. Он не употреблял спиртного (из-за мамы, спившейся от горя…), но пиво ему не казалось алкоголем – так, чуть крепче кефира, по крайней мере, если не пить больше одной банки зараз.

Ступенька снова закряхтела, и Роман сказал ей: ладно, тебя тоже подправлю. Попозже.

Он сидел, жадно вдыхая необыкновенный воздух, на котором была настояна деревня, как водка на кореньях, и ни о чем не думал.

Послеполуденное солнце изрядно напекло голову и лицо. Роман очнулся. С его светлой кожей он уже наверняка обгорел, черт. Пора в дом.

Неожиданно слева что-то ярко вспыхнуло. Он повернул голову. На верхнем этаже соседнего дома, здорового кирпичного особняка, распахнулось окно, отправив солнечный зайчик в его сторону.

В проеме показалась девушка. Длинные светлые волосы, хорошенькая вроде бы, насколько можно разглядеть.

Она с наслаждением потянулась, затем подставила лицо солнцу, зажмурившись.

У Романа появилось чувство, что он подсматривает. Он быстро вскочил на ноги и ушел в дом. Проходя мимо горенки, не удержался, глянул в окно: соседка все еще стояла, подняв лицо к светилу. Вот и хорошо, она его не заметила.

Роман сел за стол и открыл учебник.

Он работал в автосервисе давно, с пятнадцати лет, – работал много и с удовольствием. И доход имел от своего ремесла приличный. И вот вдруг показалось ему, что рукодельную работу он перерос, что мозгами теперь хочется поработать.

Да не так уж и «вдруг» на самом деле. Несколько лет назад Роман решил взяться за чтение женских журналов. Решение то было неспроста – если по-научному, его вполне можно назвать «маркетинговым». А проще говоря, он, будучи юношей застенчивым, легко краснеющим (что при его светлой коже немедленно становилось очевидным), хотел научиться общаться с клиентками-женщинами, которых все больше прибывало в автосервис. И принялся штудировать статьи, где говорилось о том, что нравится женщинам, что для них важно, с сугубо практической целью понять, как поддержать с ними беседу. Чтение помогло: он стал обращать внимание на одежду, которая до сих пор была ему совершенно безразлична; он стал разбираться в моде и стилях; и, главное, он научился делать комплименты. Какие, мол, туфли у вас обалденные и сумочка зашибенная. После чего Роман стал едва ли не самым востребованным мастером в своем автосервисе. Комплименты – двигатель торговли, ха.

Незаметно для себя Роман принялся читать и статьи по психологии, которые водились в дамских журналах, – и хоть специалистом в данном деле он отнюдь не являлся, но нередко чувствовал: бредятина! Непрофессионально написанные непрофессионалами статьи.

Так и вышло, что Роман подписался на серьезный журнал по психологии. И все больше увлекался этой наукой. Впрочем, «наукой» психологию можно назвать лишь с натяжкой: завиральных теорий в ней тьма. И не существует критерия проверки на «завиральность». Только один, но тоже не научный: чувствовать людей.

А Роман вдруг обнаружил, что он их чувствует. Так, как он чувствовал вещи. Просто раньше его ощущения были аморфны, безо всяких «отчего-почему», – теперь же, благодаря прочитанному, он стал видеть не только эмоции людей, но и понимать их тайные истоки.

Это было увлекательно.

И решил Роман поучиться на психолога. Правда, что с этой наукой он станет делать в будущем, не представлял. Кабинетным ученым он себя не видел, а практикующим психологом, как Лана…

Лана была клиенткой, подругой и его добровольным психоаналитиком. Еще она стала его первой женщиной – она сама настояла, успокоив Романа обещанием, что их близость не выльется в отношения иного рода.

Лана не обманула: все осталось между ними по-прежнему. Зачем она настояла на близости, он не знал. Она красивая, сексапильная, независимая, поклонников у нее тьма. Роман не нужен был ей ни поклонником, ни любовником. Иногда он думал, что Лана просто хотела помочь ему преодолеть жуткую застенчивость… Или, наоборот, ее это забавляло? Не слишком лестно для мужского самолюбия, сказать по правде, но она лет на десять старше и психолог, роль наставницы ей шла. Если даже и так, Роман ей благодарен. За все: за ее психологические беседы, за первый сексуальный опыт.

Роман задавал ей этот вопрос не раз – все-таки первая женщина в его жизни, огромный эмоциональный шок (прекрасный шок, что греха таить…), и он пытался дать какое-то определение этим отношениям.

Лана отшучивалась, назначая ему все новые и новые свидания. И только спустя несколько месяцев после начала этих неопределимых отношений Лана заявила, что он «излечился» и она готова ответить на его вопрос.

– Излечился от чего? – спросил он.

– От чернухи, – она ласково потрепала его по волосам и поднялась с кровати. – Пойдем на кухню, поговорим. Тебе налить вина?

– Пиво. У тебя есть?

– А как же, – засмеялась она, надевая пеньюар. – Пошли.

Она достала несколько банок, но Роман взял только одну и попросил убрать остальные. Лана понимающе кивнула: она знала – единственная из всех друзей и знакомых! – про его детство-Лето. И про детство-Зиму тоже знала…

– Чернуха? – спросил он, открыв банку.

– В детстве ты видел отца-тирана – он был тираном даже в ту пору, когда у родителей все еще шло неплохо, так? Он поднимал руку на твою мать, когда они ссорились, хоть и редко. Потом он узнал, что тебе не отец, и стал избивать мать регулярно. Чуть позже просто выгнал вас из дома. Хорошая картинка?