Без тормозов - Никита Ветров Страница 2

На стол лег извлеченный из полевой планшетки танкиста бумажный листок. Седой склонил над ним голову и задумчиво почесал в затылке:

— Да… на расстрелах нам экономить нельзя. А то действительно никакого размаха. Дай-ка чем подпись черкануть.

— Пожалуйте-с. — Гость уже протягивал ему ручку.

Сжав пальцами писчую принадлежность, пожилой сощурился и стал похож на хитрого лиса. Стараясь не продавить тонкую бумагу, он размашистым почерком принялся выводить на листке буквы, диктуя самому себе вслух:

— Так… «Разрешаю в превышение сметы расстрелять еще тридцать евреев»… нет, так не пойдет… Лучше «еще тридцать жителей гетто»… Ага… Вот так. И автограф мой собственноручный… Теперь порядок. Держи! Расстреливай на здоровье.

— Премного благодарен! — Танкист ловко спрятал завизированный документ и театрально расшаркался. — Ни на секунду не сомневался в вашем великодушии!

— Ну ладно! Не перегибай. — Человек с лисьим лицом сделал вид, что ему неприятен такой подхалимаж. — Сам справишься? Или мне на расстрельную площадку подъехать?

— Ну что вы! Не стоит! Я ж не в первый раз. Только вот, боюсь, народу завтра столько не сгоним… может, и байкеров заодно расстрелять? А? Как считаете?

Пожилой поднял указательный палец к потолку:

— Вот именно! Байкеров тоже можно. И даже нужно. Толково мыслишь!

Внезапно сосредоточившись, он резко хлопнул себя по шее, сгреб с нее что-то и поднес пятерню к глазам. На ладошке подрагивало раздавленное тельце комарихи с красным пятном вокруг. Демонстративно обращаясь к своей добыче, седой обвел глазами присутствующих и с сожалением вздохнул:

— Знаешь, сколько уже из меня вот эти товарищи кровушки попили? А знаешь, сколько еще желающих? И ты, дура, туда же…

Лязг металлических гусениц примешивался к подвывающему гулу двигателей, делая его особенно гнетущим и тревожным. Четыре тяжелых танка «Т-VI», прозванных «Тиграми», медленно ползли по пыльной грунтовке вдоль обрывистого берега реки. Вздыбленные стальными когтями траков комья глины и вихри песка клубились вдоль колонны так, что последний танк был едва различим. Его водитель ориентировался только по силуэту впереди идущей машины, тем более что солнце быстро катилось к закату и через пару километров уже пришлось включить фары. На зубах противно скрипели кварцевые частицы, глаза покраснели и слезились от грязи и пота. Но скорость оставляла желать лучшего. Несмотря на возможность разгоняться почти до сорока километров в час, железные монстры вермахта тащились, едва преодолевая десяток километров за то же время. Такова плата за езду по пересеченной местности и в составе организованной колонны. К тому же механики старались беречь свою технику и не подвергать ее излишним перегрузкам. Ведь им еще не скоро предстояло выполнить свое предназначение и показать все, на что они были способны.

Земля под тяжестью пятидесятишеститонных бронемашин содрогалась даже в полусотне метров от дороги, где у самой кромки воды на брошенной прямо в траву куртке сидела влюбленная парочка.

— Еще одни, — подняла белокурую голову девушка, вглядываясь в головной «Тигр», на башне которого белыми пятнами в свете взошедшей луны и фонарей маячили кресты, цифры и еще какие-то рисунки. — Опять напылят.

— Не ворчи, Аленушка. — Парень притянул к себе подругу и стал шептать ей на ухо, поскольку рев танковых двигателей становился все громче. — Ветер дует не в нашу сторону, так что пыли не будет. И вообще, ты что-то имеешь против нашего романтического свидания при луне?

Девушка обернулась, притянула вихрастую голову Виктора к себе и прижалась горячими губами к его губам.

— Жаль, что мы с тобой по разные стороны баррикад, милый, — игриво заметила она, прекратив наконец поцелуй и тряхнув распущенными локонами. Громов разочарованно засопел — прерывать такое приятное занятие ему явно не хотелось. Не выпуская стройного тела из объятий, он принялся щекотать кончиком своего носа ее щеку, старательно намекая на продолжение.

— Ну и что с того? Что это меняет? Я ведь люблю тебя…

— И я тебя. — Девушка слегка отстранилась, чтобы посмотреть в его глаза. — Но в этом-то и вся сложность! Мне ведь тебя убить придется!

Парень лукаво усмехнулся:

— Настанет час — убьешь. А пока у нас с тобой есть куча времени, и все вечера и ночи мы можем проводить вместе. Это ведь здорово! Не то что дома, в Серпухове.

В ответ Алена согласно кивнула и прижалась к его груди.

— Ты не замерзла часом? — поинтересовался Громов. — А то с воды холодом потянуло, еще простудишься. Кто же тогда меня укокошит? Я, кстати, одеяльце с собой прихватил. Там, в коляске. — Он кивнул на темнеющий неподалеку силуэт мотоцикла.

— Не надо, — отозвалась девушка. — Мне с тобой тепло…

Неожиданно на дорогу выкатился еще один танк. Скошенная набок фара бледным конусом света зацепила берег и куст, возле которого был оставлен байк. Остановившись, «Пантера» развернула тяжелую башню в сторону реки. Прожектор выхватил из темноты влюбленных, заставив щуриться и недовольно прикрывать ладошками глаза. Ствол семидесятипятимиллиметровой пушки плавно качнулся и опустился вниз, уставясь смертоносным жерлом прямо на молодых людей. Из люка показалась голова в шлемофоне.

— Хенде хох! — пронесся эхом над водой голос, усиленный громкоговорителем.

— Нихт шиссен! — Громов с деланым испугом поднял обе руки вверх. — Гитлер капут!

— Завтра с утра всем байкерам собраться в гетто на расстрел! Ферштейн? И не опаздывать, а то накажу, — закончил свою речь танкист, скрылся в башне и с грохотом и лязгом укатил прочь.

Аленушка недовольно сморщила симпатичный носик:

— И здесь нашел, фашист проклятый! Всю романтику испортил.

— Это точно! — грустно рассмеялся Виктор, понимая, что свидание на этом придется закончить. — Ну что ж. Поздно уже. Надо двигать в лагерь, а то утром глаз не продерем…

— Угу, — покорно вздохнула девушка и поплелась вслед за Громовым к мотоциклу.

Измученная колесами и погодой улица Комсомольская, на которой уже с трудом угадывался слой асфальта, сразу за последними домами поселка автоматически превращалась в дорогу областного значения. Хотя на качестве ее это совершенно не отражалось. Петляя меж песчаных холмов и оврагов, она вела к райцентру, пролегая всего в нескольких сотнях метров от Волги, вернее, от Волгоградского водохранилища, что раскинулось от города с одноименным названием до известного по народным песням Саратова. Место столь чудесного превращения трассы было обозначено покосившимся указателем, на котором каждый въезжающий, если его это интересовало, мог прочитать название населенного пункта. И соответственно снизить скорость до шестидесяти километров в час. Теоретически. А практически — продолжать нащупывать шинами остатки твердого покрытия и молиться всем дорожным богам, чтобы пощадили подвеску.