Погибают всегда лучшие - Владимир Гурвич Страница 2

– Алексей! – закричал я.

Кажется, я начал биться в истерике, что-то бессвязно кричал, меня успокаивали, но это не помогало. Тогда меня схватили за руки, а подошедшая медсестра ввела иглу в вену. Буйство во мне стало быстро утихать, теплая волна покатилась по протокам моего тела, а затем снова все стало в очередной раз быстро темнеть…

Наверное, пребывал я в небытии довольно долго, потому что когда я очнулся и огляделся, то определил, что сейчас утро. Солнце светило в незашторенное окно, ее лучи скользили по моему лицу, приятно согревая кожу. Рядом со своей постелью я обнаружил сидящую женщину, которая пристально смотрела на меня. Увидев, что я открыл глаза, она вскочила и выбежала из палаты.

Как ни странно, но чувствовал я себя достаточно бодро, голова не только не болела, но была довольно ясная. Но мысли и картины, которые в ней вспыхивали, не доставляли мне радости.

Вошел доктор, он внимательно посмотрел на меня и присел возле кровати.

– Я вас осмотрю, – сказал он.

Причин для возражений у меня не было, а потому я ничего не ответил.

Врач пощупал пульс, послушал грудь и легкие, измерил давление. Затем заглянул в глазное яблоко.

– Вы можете назвать себя? – спросил он.

– Легкоступов, Владислав Сергеевич, – уверенно ответил я.

– Сколько вам лет?

– Тридцать пять.

– Вы женаты?

– Разведен.

– Есть ли дети?

– Сын. Его зовут Юрий.

– Что ж, замечательно, с памятью все в порядке. Я рад за вас.

– Что со мной? – Я попытался подняться – и тут же пронзительная боль снова уложила меня в постель. И все же она была не такой сильной, как в первый раз.

– Лежите спокойно, вам нельзя шевелиться, а тем более вставать. У вас черепно-мозговая травма, сильное сотрясение мозга. Вам нужен покой. Это для вас лучшее лекарство.

– Скажите, а что с Алексеем, моим братом? Я видел, как он летел.

– Последние слова звучали довольно нелепо, но других – я не нашел. Да и не это меня сейчас беспокоило.

Я увидел, как изменилось лицо врача. Мне показалось, что он не знает, как ему поступить: отвечать ли правдиво на мой вопрос или нет.

– Я хочу знать, что с Алексеем, – настойчиво повторил я.

– Его спасти не удалось, у него были ранения не совместимые с жизнью. Поверьте, мы делали все, что могли.

Я застонал. Меня пронзила боль, только не физическая, а совсем другая, а потому еще более тяжелая. Мне хотелось плакать, но при враче и медсестре это было не очень удобно. Я всегда старался не показывать свои чувства на людях. И все же надолго меня не хватило, я ощутил, как прохладная слеза проложила влажный след по моей щеке. Я видел по их изменившимся лицам, что они не то удивлены, не то обеспокоены моей реакции; было заметно, что они явно не знали, что делать – то ли успокаивать меня, то ли дать мне выплакаться. И эта их нерешительность как-то странно подействовало не меня; я громко, как маленький ребенок, зарыдал. Если память мне не изменяла – а с ней у меня вроде было все в порядке – такое случилось со мной первый раз в жизни.

Мои рыдания продолжались минут пять. Но они оказались целебными для меня, так как помогли мне избавиться от нервного стресса. Но не от боли; отныне я знал, что она до конца моих дней поселилась в моей душе. И вряд ли есть средства, которые способны оттуда ее извлечь.

– Как это все случилось? – спросил я.

– Вы разве не помните? – слегка удивленно сказал доктор.

Я ничего не ответил, только посмотрел на него.

– Был взрыв возле вашего магазина.

– Я это помню.

– Вам очень повезло. Если бы вы прошли еще хотя бы два метра, я не уверен, что мы бы с вами сейчас беседовали.

– А Алексей?

– Бомба разорвалась всего в нескольких шагах от него, она была спрятана в урну.

– Они промахнулись, погибнуть должен был я.

Врач быстро взглянул на меня, но промолчал.

– А что известно о том, кто это сделал?

– Я ничего вам не могу сказать, я только знаю, что идет следствие. Весь город говорит об этом несчастье.

Даже если об этом будет говорить весь мир, это все равно не вернет Алексея, подумал я.

– Для вас главное сейчас отдых, – сказал врач. – Мы пойдем, а вы постарайтесь заснуть сами, без лекарств.

– Подождите. Мне что-то мешает на голове.

– Это перевязка, у вас там рана. Но, как оказалась, не очень глубокая. Все зарубцуется. Спите. – Врач встал.

– Как вас зовут, – сам не зная для чего, спросил я. Как будто это имело сейчас какое-то значение.

– Аркадий Яковлевич Липкин.

Я слышал эту фамилию, это был самый известный в городе хирург, к нему обращались в самых тяжелых случаях. Но, насколько я понял, у меня случай как раз не самый тяжелый. Или меня обманывают?

Но спрашивать об этом было уже некого, так как врач, сопровождаемый медсестрой, покинули палату. Я остался один со своим горем, со своими мыслями и вопросами, на которые не знал ответа. Вернее, в одном я был уверен почти наверняка: целились не в Алексея, а в меня. Но тогда выходит, что я прямой виновник его гибели.

Хотя врач мне советовал в качестве лекарства – сон, спать я не мог. Мне хотелось немедленно вскочить и бежать отсюда, дабы отомстить тем, кто убил брата. Но даже если у меня хватило бы сил, чтобы выбраться из больницы, куда бы я пошел, где стал бы искать убийц? Хотя этот город мне родной, я в нем родился, но за те годы, что я тут не жил, здесь произошло множество перемен. Появились новые люди, новые отношения, о которых я ничего не знал. И последние события самым страшным образом подтверждали мне этот тезис.

Путь к этому взрыву, как я теперь понимаю, начался неделю назад, когда в мой магазин с заднего входа неожиданно валились двое парней. Они по-хозяйски расположились в моем кабинете или если быть точнее в шестиметровой каморке, где едва умещался стол и две пары стульев. Я сразу понял, кто они, ибо в своей жизни уже имел дело с этим сортом людей. А от них просто пахло за версту их занятием. А потому я не слишком испугался, ведь до сих пор я выходил в борьбе с ними победителем. Ухмыляясь, они заявили, что требуют от меня 10 процентов всех грядущих доходов, которые принесет мое скромное заведение. Пожалуй, самое удивительное в этой истории заключалось в том, что они точно назвали сумму прибыли; именно ее по моим расчетам я должен был получать в первое время пока по-настоящему не раскручусь. Как они могли вычислить эту цифру, неужели сосчитали? Если подумать, то это обстоятельство должно было меня насторожить: ибо речь пахло не примитивным рэкетом какой-то уличной банды, а нечто более серьезным. Но в тот момент я не думал о таких вещах, в моей голове бешено крутилась карусель совсем других мыслей.