Письма императора - Валерия Вербинина Страница 2

«Либо она отчаянная авантюристка, либо просто неуемная взбалмошная особа», – решил Петр Петрович, узнав о прошении. Однако за прошением последовало еще одно послание, и оно было подписано таким высоким лицом, с мнением которого почтенный камергер никак не мог не считаться. Именно поэтому он и назначил сегодня баронессе встречу в три часа пополудни.

Петр Петрович поцеловал даме ручку, рассыпаясь в галантных комплиментах, а сам тем временем не переставал ломать голову над тем, что же собой представляет загадочная баронесса Корф. Для авантюристки у нее слишком усталые глаза, а для взбалмошной особы – слишком безмятежное лицо. Поняв, что ему никак не удается подыскать для нее подходящее определение, он решил начать с самого начала.

«Молодая. Лет двадцати? Да, пожалуй, что так. Красивая. Очень красивая, – поправил он себя. – Белокурые волосы, черные брови – скорее всего, полячка или отчасти полячка… Рот с четко очерченными уголочками, наводящими на мысль о решительности. Глаза карие, обыкновенные…»

Но тут в «обыкновенных» глазах полыхнули совершенно необыкновенные искорки, и Багратионов, что с ним случалось нечасто, смешался. Ну, конечно, собеседница догадалась, что он пытается ее раскусить! А она, кстати, занималась тем же самым в отношении его самого.

«Багратионов Петр Петрович, камергер, тайный советник и кавалер Белого Орла, – перебирала в уме известное Амалия. – Еще не старый – около сорока пяти, наверное. Очень любезен, манеры располагающие, лицо добродушное, даже, может быть, простоватое, но это впечатление наверняка обманчиво. Чрезвычайно некрасив. О таких моя горничная Дашенька говорит: «Страшен до блеска», но, в конце концов, он же начальник тайной службы, а не jeune premier [1]в театре… Интересно, что он обо мне думает?»

«По-моему, она умнее, чем кажется, – решил Петр Петрович. – Значит, с ней можно будет иметь дело».

И он запорхал вокруг Амалии мотыльком, пододвигая ей самое удобное кресло, справляясь, не душно ли ей, а то он может приказать отворить окно. Но Амалия ненавидела сквозняки – сказывалась семейная предрасположенность к чахотке.

– Благодарю вас, ваше превосходительство, мне хорошо и так.

Багратионов вернулся за свой стол и сел. На глаза ему попались последние строчки письма, которое он читал до прихода баронессы, и по старой привычке человека, имеющего дело со всякого рода секретами, Петр Петрович повернул страницу текстом вниз.

– Должен сказать, баронесса, – промолвил он, и его маленькие глазки превратились в совсем узенькие щелочки, – мы весьма наслышаны о вас. Как вы добыли ту картину – это просто потрясающе!

Амалия покраснела от удовольствия.

– Мне просто повезло, – сказала она.

– Право же, баронесса, вы чересчур скромны, – заметил Багратионов, испытующе глядя на нее. – Конечно, хорошо, когда в деле присутствует удача, но ведь на самом деле она – награда за упорство и неустанный труд. Разве не так?

– Пожалуй, я соглашусь с вашим превосходительством, – помедлив, проговорила Амалия.

– Мне казалось, что удача сопутствовала вам всегда, – невозмутимо продолжал Петр Петрович, еще зорче наблюдая за баронессой. – Я знаю, что люди уважают вас и восхищаются вами. Вы вышли замуж за прекрасного человека, у вас замечательная семья…

«Он меня испытывает», – мелькнуло в голове у Амалии. Она холодно сощурилась, не переставая улыбаться несколько искусственной улыбкой, которая так мало шла к ее прелестному тонкому лицу.

– У меня была замечательная семья, – более чем сдержанно промолвила она. – А сейчас я подала на развод.

Багратионов сделал вид, что крайне удивлен.

– Но почему, Амалия Константиновна? Насколько я знаю, ваш муж в вас души не чает. Когда он женился на вас – я помню, там была крайне романтическая история, – он сделал это ради большой любви. В свете вам тогда очень завидовали. Иные девушки отдали бы все, чтобы только оказаться на вашем месте!

– У меня нет никаких претензий к барону Корфу, – ледяным тоном отозвалась Амалия. – Он очень хороший человек. Просто мы не можем жить вместе. Такое бывает, ваше превосходительство, и гораздо чаще, чем обычно думают.

Багратионов нервно кашлянул. Даже начальник секретной службы в некоторых ситуациях остается просто человеком, и сейчас Петру Петровичу было чисто по-человечески любопытно, что же такое произошло между бароном и баронессой, что она столь скоропалительно решилась на развод. Может быть, он изменял ей? Грубо с ней обращался, злоупотреблял выпивкой, проматывал ее состояние? Но у барышни Тамариной до свадьбы никакого состояния не водилось, а что до всего остального, то Багратионов не слышал, чтобы Александр Корф пил, третировал свою жену или обманывал ее. В свете подобные вещи утаить практически невозможно. То, что Амалия сказала чистую правду, камергеру даже в голову прийти не могло.

– Насколько мне известно, развод – весьма и весьма хлопотное дело, – заметил Багратионов.

И вновь в карих глазах мелькнули золотистые искры.

– Его императорское величество обещал мне свое содействие в этом хлопотном деле, – небрежно, будто речь шла о каком-то пустяке, уронила Амалия. – Но взамен я должна оказать одну услугу. Какую – вам должно быть известно лучше меня.

Багратионов покосился на лежащее перед ним письмо. Даже не видя текста, он знал, что оно подписано императором.

– Да, его императорское величество выразил пожелание, чтобы сия миссия была поручена именно вам, – подтвердил он. – Насколько я могу предположить, государь не сказал вам, в чем состоит сущность вашего… гм… поручения?

– Я только знаю, что оно весьма конфиденциальное, – спокойно заметила Амалия.

Багратионов кашлянул и пригладил седеющие виски.

– Да, пожалуй, что так. – Он поднялся с кресла, подошел к входной двери, проверил, не стоит ли за нею кто, тщательно прикрыл ее и вернулся на свое место. – Вам что-нибудь говорит фамилия Мещерский?

– Вы имеете в виду князей Мещерских? – подняла брови Амалия. – Разумеется, мне неоднократно доводилось слышать о них.

Багратионов метнул на нее быстрый взгляд.

– А о княжне Марии Мещерской вы что-нибудь… слышали? – как бы между прочим, осведомился он.

Амалия нахмурилась. Она начала понимать. Княжна Мария Элимовна Мещерская была юношеской любовью правящего императора. В пятнадцать лет она осталась круглой сиротой, и ее воспитывала бабушка, постоянно жившая во Франции. Пленительная, с гибким станом и чарующими глазами, княжна Мария вскружила голову молодому Александру, который беззаветно полюбил ее. В ту пору он не являлся наследником престола, потому что его старший брат Николай был еще жив, и мог мечтать о личном счастье. Но, как только Николай скончался от туберкулеза, все в одночасье переменилось. Александр стал преемником своего отца, но одновременно с местом брата он унаследовал и его невесту, принцессу Дагмару Датскую, на которой должен был жениться, несмотря ни на что. Тщетно молодой Александр настаивал, умолял, хотел отречься от престола – все уже было решено. Состоялся тяжелый разговор с отцом, во время которого обычно сдержанный царь будто бы даже влепил сыну пощечину. На упрямца было оказано невиданное давление, и в конце концов ему пришлось смириться. Он навсегда простился с любимой и женился на Дагмаре, а через некоторое время вышла замуж и княжна Мещерская. Казалось, что жизнь мало-помалу берет свое, но на самом деле это была не жизнь, а смерть. Менее чем через год после свадьбы Мария, которую обожал наследник, скончалась от родильной горячки. Ей было всего двадцать четыре года.