Слишком большой соблазн - Людмила Феррис Страница 2

Но ураган, циклон, торнадо, вихрь показались бы легкими ветерками по сравнению с тем, что пришлось испытать Оливии. Желание стать астронавтом было в ней так велико, так сильно, что она смогла преодолеть все невозможные препятствия. У нее осталась одна конкурентка — Барбара — и целый год ожидания полета. Через двенадцать месяцев руководство доложило, что отряд астронавтов к полету готов.

Оливия нервничала. Она все время наблюдала за приветливой Барбарой и грустно констатировала, что ее надеждам не суждено сбыться: Барбара с блеском справлялась со всеми учебными заданиями. Газеты пестрели ее фотографиями: Барбара на прогулке, Барбара пьет кофе с подругами, Барбара с любимым мопсом.

Но за два дня до окончания подготовки Барбара Ралинаф сломала ногу на парашютной тренировке, и дублер Оливия Грин стала первой.

16 января 1987 года корабль с десятью астронавтами отправлялся в полет. Событие века транслировалось по всем телеканалам США, и, конечно, весь класс Оливии Грин, ее двадцать любимых учеников в сопровождении директора школы, преодолев тысячи миль, приехали на стартовую площадку. Поездку оплатила школа, которая гордилась, что ее педагог Оливия Грин войдет в историю Америки. Корабль стартовал под громкие и бурные аплодисменты толпы.

Через шестьдесят секунд, то есть ровно через минуту после старта, появилось белое облако, увеличивающееся в размерах, и раздался взрыв. Взрыв был таким сильным, что в стартовом комплексе выбило стекла. На глазах испуганных зрителей как будто рушился небесный купол: куски корабля, обломки аппаратуры и техники падали с неба, рискуя покалечить всех, кто был на космодроме. Миллионы людей замерли у экранов телевизора. Все десять членов экипажа погибли.

Барбара Ралинаф стояла в толпе провожающих, и ее сжатые кулаки побелели, как корпус разбившегося космического шаттла. Не прошло и получаса, как она обнимала Оливию Грин и желала ей удачи.

Спасатели приехали быстро, тушили пожар, разбирали обломки. Через час после катастрофы выступил президент, на его лице не было привычной целлулоидной улыбки, он не скрывал слез.

— Это были герои Америки, мы будем помнить о них. — Каждое слово давалось ему с трудом.

Корпорация «Ранс» начала расследование, была назначена Комиссия парламента для контроля за расследованием. Погибшие астронавты посмертно были награждены медалью почета США, и на гранитной плите братской могилы, их последнего приюта, высекли слова: «Здесь покоится гордость Америки».

Она бежала за поездом, но никак не могла его догнать. Проводница с флажком явно видела Юльку, но демонстративно отвернулась.

— Подождите! Подождите! — Голос срывался.

Поезд набирал ход, и не было никакой возможности его догнать. В купе остались ее чемодан и сумка с документами и деньги. Девушка осталась одна на пустом перроне в чужом городе. Грязная собака подошла к ней и молча наблюдала, как Юля давится слезами.

Она открыла глаза и поняла, что плачет.

— Господи, как хорошо, что это был сон!

Этот дурацкий уходящий поезд стал ей сниться очень часто, обычно Юля догоняла его, вскакивала на подножку, находила свое купе. Но вот так, чтобы остаться одной на перроне, с грязной собакой… Бррррр…

Юлька встала, как была в ночной рубашке, села за компьютер. Нашла в Интернете сонник. В толковании снов на букву «п» ни поезд, ни проводница не значились, а вот информация по собаке разнилась. Если собака белая — к благополучию, если рыжая — к недоброму человеку. Юля попыталась вспомнить, какого цвета была собака, но не смогла. Псина была грязная, и только. Значит, собака к другу, раз других объяснений нет.

«Дался мне этот поезд! Я вообще последний раз лет десять назад на поезде ездила, привязался он ко мне! Рыдала, опять же, безутешно! Как же, чемодан уехал, документы тоже. Бредятина сплошная! А вот слезы снятся к радости и утешению, хоть в чем-то да повезет. Знать бы еще, где радость и в чем утешение?»

Она прошла на кухню и включила кофеварку. До начала рабочего дня — целая вечность, час времени. Этого хватит, чтобы принять душ, сделать макияж и покайфовать с чашечкой «кофея». Главный начнет газетную планерку в десять, а значит, на любимую работу можно пойти пешком.

Юля написала свое первое стихотворение во втором классе, оно так понравилось классной руководительнице Ольге Сергеевне, что его тут же поместили в стенгазету. Посвящалось стихотворение маме и было по-детски наивное и милое. С тех самых пор Юля Сорнева была самым активным участником конкурсов чтецов, а свои стихи записывала в отдельную тетрадку, авось пригодятся. В десятом классе ее сочинения были лучшими в школе, поэтому поступление на факультет журналистики стало логичным продолжением школьных литературных успехов. В городскую газету «Наш город» ее взяли уже на третьем курсе журфака, но сначала только внештатным корреспондентом, и два года она ходила в выходные дни на спортивные мероприятия, а потом отписывалась колонкой. Спортивная тема ее не вдохновляла, но она знала, как правильно строить тексты, как брать интервью, материалы были неплохие, но обычные, ничем не выделяющиеся и не запоминающиеся. Она честно старалась, читала спортивные подборки в Интернете, заглядывала на страничку «Отечественного спорта» и недоумевала, зачем известный спортивный комментатор в который раз обещает побриться наголо, если сборная России не выйдет в плей-офф. Юлька ни за что бы не рассталась со своими шикарными волосами из-за каких-то неумелых футболистов. Другое дело, военная или гражданская журналистика, где можно проявить себя как личность. Но где взяться такой журналистике в провинциальном городке? Спортивную тему наконец отдали вновь пришедшему в газету журналисту Гоше, а Юля, которая теперь работала в газете на постоянной основе, выполняла задания главреда и писала в основном на социально-политические темы, и ей это нравилось гораздо больше, чем томиться на спортивных площадках.

В редакции было шумно, Юля раздвинула на своем столе бумаги и среди них нашла кружку. Утро в редакции начиналось с чаепития, это было традицией — пить чай и обсуждать городские новости. Они, то есть новости, имели обыкновение скапливаться у ответственного секретаря газеты Милы Сергеевны. Она знала, что происходит в городе, потому что везде у нее были «свои девочки» — секретарши, знакомые, знакомые знакомых, родственники знакомых, одноклассники знакомых и родственников, и эта цепочка не кончалась. Каждое «звено» информационной цепочки Милы щедро делилось тем, что знало, а если и не знало наверняка, то добавляло что-то от себя.

— У зама мэра по социальным вопросам — сын-наркоман.

— Что вы такое говорите, Мила Сергеевна?! — возмущалась корректор Римма. — Как же его назначили отвечать за социальные вопросы?

Мила держала паузу и помешивала чай красивой ложечкой.

— Девочка моя, я всегда говорю то, что знаю наверняка, только вот источник свой выдать не могу!

— Да какой это источник, сплетни это! А журналист не может сплетнями заниматься.