Парижская вендетта - Стив Берри Страница 2

— А вот теперь ты говоришь как истинный революционер!

Математик засмеялся.

— Я и есть революционер, сами знаете.

Семь лет назад Наполеон стал свидетелем великих исторических событий: взятия дворца Тюильри и свержения Людовика XVI. Новой Республике он служил верой и правдой. После битвы за Тулон его возвели в чин бригадного генерала, затем назначили генералом Восточной армии и наконец главнокомандующим в Италии, откуда он отправился на север и, завоевав Австрию, вернулся в Париж героем. Ему нет и тридцати — а он уже генерал Восточной армии, уже покорил Египет!

Однако его судьба — править Францией.

— Какая совершенная красота… — проговорил Наполеон, с восхищением разглядывая пирамиды.

По пути из лагеря он видел рабочих, откапывающих по его приказу полузасыпанного песком сфинкса, сурового стража пустыни. Работа продвигалась быстро.

— Эта пирамида к Каиру ближе всего. Назовем ее Первой, — предложил Монье, а затем указал на следующую: — Эта Вторая. Самая дальняя — Третья. Если бы мы прочитали иероглифы, то, наверное, узнали бы настоящие названия.

Наполеон кивнул. До сих пор никто не смог разобрать странные символы, высеченные почти на каждом древнем монументе. Он приказал их скопировать. Рисунков оказалось так много, что художники извели все привезенные из Франции карандаши. Изобретательный Монье предложил залить в тростниковые трубки расплавленные свинцовые пули — и рисовать ими.

— Вероятно, еще есть надежда, — сказал он.

Ученый понимающе кивнул.

Недавно в Розетте обнаружили безобразный черный камень с тремя текстами, выбитыми на трех языках: древнеегипетском в иероглифах, древнеегипетском в демотическом письме и греческом. Возможно, в нем ключ к разгадке… В прошлом месяце Наполеон ходил на собрание в Институт Египта, основанный им для своих ученых, — там и было объявлено о находке.

И все-таки требовалось еще немало исследований.

— До нас тут никто не занимался систематической работой, — сказал математик. — Наши предшественники — просто грабители. Мы же сохраним найденное на века.

Очередная революционная мысль, подумал Наполеон. Очень в духе Монье.

— Проводи меня! — приказал он.

По лестнице, выложенной на северной грани, они поднялись на платформу двадцать метров высотой. Несколько месяцев назад, впервые осматривая пирамиды с группой офицеров, Наполеон внутрь забираться не стал — не хотелось ползти на четвереньках перед подчиненными. Теперь он, с кожаной сумкой на шее, пригнувшись, нырнул в извилистый коридор. Ход шириной и высотой не более метра сначала плавно спускался к сердцу громады, а затем шел вверх. Впереди виднелся квадратик света.

Наконец коридор закончился, оба выпрямились. Чудесное место… Наполеона охватило благоговение. В свете мерцающих масляных ламп он осмотрел потолок. Метров десять, не меньше. Дальше шел подъем в глубь гранитной кладки. С обеих сторон, точно консольные балки, постепенно сходясь в узкий свод, выпирали сложенные одна на другую каменные глыбы.

— Великолепно, — прошептал он.

— Мы назвали это место Большой галереей.

— Подходящее название.

Вдоль стен галереи тянулись гладкие пандусы. Между пандусами пролегал коридор шириной в метр. Ступеней не было, только ровный крутой подъем.

— Он наверху?

— Да, генерал. Прибыл час назад. Я провел его в Камеру царя.

Наполеон придерживал сумку рукой.

— Подожди внизу. Снаружи.

Монье собрался уйти, но в последний миг обернулся:

— Вы уверены, что хотите пойти один?

Наполеон неподвижно смотрел в глубь Большой галереи, вспоминая бесчисленные египетские россказни. Якобы в древности по загадочным переходам пирамиды пробирались члены тайных сообществ: входили люди, а выходили боги, обретая в «лоне Мистерий» «второе рождение» — и мудрость жила здесь вечно, как Бог живет в сердцах людей. Почему люди создали эти грандиозные творения? Что за силы вдохновили их на этот гераклов подвиг? Ученые терялись в догадках. Но он знал ответ, он понимал страсть древних — желание сменить узость догматического человеческого мышления на широту просвещенности. Ученые считали пирамиду самой совершенной конструкцией в мире, этаким Ноевым ковчегом, колыбелью языков, алфавита, мер и весов.

Однако для него пирамида означала… ворота в вечность.

— Пойти должен только я, — тихо проговорил он наконец.

Монье исчез в глубине перехода.

Стряхнув с мундира налипший песок, Наполеон решительно пополз вверх по крутому скату. Длина коридора, по его прикидкам, составляла сто двадцать метров. В конце пути генерал остановился — надо отдышаться. За «Большой ступенькой» открывался ход в низкую галерею, ведущую в облицованную гранитом предкамеру.

Следом шла Камера царя. Самое сердце пирамиды. В стыки между огромными полированными блоками из красного камня поместился бы разве что волос. Комната представляла собой прямоугольник, ширина ее равнялась половине длины. Монье говорил, будто между размерами камеры и какими-то освященными веками математическими константами есть связь.

Что ж, вполне возможно.

В десяти метрах над головой смыкались ровные гранитные плиты. Сквозь шахты в северной и южной стенах лился тусклый свет угасающего дня. Взгляд генерала упал на саркофаг из необработанного гранита, без крышки. По словам Монье, на камне до сих пор можно рассмотреть следы от зубцов пилы. И вправду можно… Также ученый говорил, что ширина саркофага чуть больше, на сантиметр, ширины коридора — следовательно, установили его здесь прежде, чем построили пирамиду.

У дальней стены, спиной к Наполеону, стоял нескладный человек в мешковатом сюртуке; его голову венчал шерстяной тюрбан. Человек медленно обернулся. Египтянин. Правда, плоский лоб, высокие скулы и широкий нос свидетельствовали о примеси других кровей.

Наполеон разглядывал изборожденное морщинами лицо.

— Ты принес оракула? — спросил египтянин.

— Принес.

Спустя час генерал вышел наружу. Плато Гизы уже поглотила тьма. Египтянин по его просьбе задержался внутри.

Отряхнув с мундира пыль, Наполеон поправил на плече кожаную сумку и направился к лестнице. Его одолевала буря эмоций. Прошедший час был ужасен.

Монье стоял внизу, придерживая за поводья лошадь.

— Как прошла встреча, генерал? Вы довольны?

Наполеон сурово посмотрел ученому в глаза.

— Гаспар, запомни: никогда не заговаривай о сегодняшнем вечере. Ясно? Никто не должен знать, что я сюда приходил.

Враждебный тон ошеломил Монье.

— Я не хотел вас обидеть…

Генерал вскинул руку.

— Больше не упоминай об этом. Понятно?