Кто убил Влада Листьева? - Юрий Скуратов Страница 2

Увидев Влада, она двинулась на него.

— Что ты, что ты, — испуганно замахал Влад руками. — Стой!

Но крысу его окрик не остановил, она, облизываясь, продолжала идти на Влада…

Красные глаза ее сделались огромными. Влад закричал. Но крыса не обратила на это никакого внимания, она продолжала двигаться на человека.

Влад сделал шаг назад, потом другой, третий, четвертый. Ему казалось, что он сумеет уйти от крысы, но крыса неожиданно совершила длинный прыжок и вцепилась Владу зубами в горло.

Боли Влад не ощутил, ощутил другое, и это было пострашнее боли, — когда он пытался оторвать ее от горла, руки его сделались липкими от крови.

Влад замотал головой, засипел дыряво, стиснул пальцами крысу в надежде, что это испугает зверька, но крыса не оторвалась от его глотки, наоборот — вонзила зубы глубже.

Влад понял, что находится на краю гибели: еще несколько минут — и он погибнет. Он вцепился что было мочи в клейкую, окровавленную шкуру крысы, оттягивая ее от своей глотки, но справиться не смог. Он задыхался, погибал… Все, это конец.

В следующее мгновение Влад проснулся.

Он лежал в постели мокрый — вспотел от того, что увидел во сне. На другой половине кровати лежала жена, посапывала тихо и безмятежно. Влад позавидовал ей, хотел было разбудить, но передумал — пожалел. Сердце его билось так, что толчки ощущались не только в ключицах — ощущались даже в висках.

Он закрыл глаза и попробовал снова уснуть. Но сна не было.

Так до утра Влад и не уснул, на работу в Останкино поехал раздраженный, с опухшими глазами, недовольный собою: сегодня запись очередной передачи, а он выглядит, будто постарел на два десятка лет — под глазами противные рыхлые мешки, на лбу морщины, взгляд тусклый. Кроме того, обязательно надо посмотреть также материал для «Беспредела», передачи, которую они решили давать у себя на канале.

Вот жизнь… Тьфу!

На работе Влад рассказал своему приятелю Андрею Зюзбашеву о странном сне, который увидел. Андрей беспечно махнул рукой:

— Не вбивай себе в голову, старик! Сны бывают в руку очень редко. Лучше пойди к врачу и проверь давление. Повышенное или пониженное давление всегда влияет на сон. Влияет даже на качество изображения. При повышенном давлении во сне появляются лишние строки. — Зюзбашев рассмеялся. — А при пониженном изображение расплывается. Веришь в это или нет?

— Верю, — серьезно ответил Влад.

Зюзбашев оборвал смех:

— Не верь! Это вредно для здоровья. Действительно, сходи к врачу… Делай как я сказал.

Влад рассказал о сне секретарше. Та испуганно округлила глаза и всплеснула руками.

— Страшно!

— Ну, не так уж и страшно, — соврал Влад. — Все-таки, к чему этот сон?

Секретарша вновь всплеснула руками и ляпнула, совершенно не подумав:

— К смерти!

Влад побледнел, тряхнул головой и проговорил тусклым, каким-то чужим голосом:

— Нет!

Глянув на него, секретарша поняла, какую ошибку совершила, улыбнулась кротко — это была одна из лучших ее улыбок, отрепетированных перед зеркалом. Хотела что-то сказать, но нужных слов не нашла — соскочив с языка один раз, они словно бы испарились — улыбка, продержавшись несколько мгновений на губах, также исчезла.

— Нет! — повторил Влад. Лицо его стало еще бледнее, словно он задыхался…

Секретарша проворно соскользнула с кресла, подбежала к холодильнику, стоявшему в углу приемной, выдернула из-за проволочной оградки, прикрученной к массивной дверце, бутылку «нарзана», налила в стакан воды.

Поднесла стакан Владу:

— Выпейте, пожалуйста!

Тот послушно взял стакан в руки.

— Спасибо!

— И не вбивайте себе в голову сны, шеф, — сказала секретарша. — Сны существуют только для того, чтобы предупредить человека об опасности. И не больше. Относитесь к этому спокойно, по-философски.

— Не получается, — выпив воду, жалобным тоном произнес Влад. Протянул стакан секретарше: — Налейте еще.

— Что же касается смерти, то я пошутила, — сказала секретарша, протягивая ему стакан с водой, — это была неудачная шутка.

— Ничего себе шутка. — В голосе Влада появились горькие нотки. — От таких шуток сердце может остановиться либо в нем образуется дырка.

Он прошел к себе в кабинет, уселся в кресло. Некоторое время сидел молча, не двигаясь, словно прислушиваясь к самому себе, — внутри у него было холодно, все сжалось от какого-то непонятного испуга, который никак не проходил. По его обвядшему, все еще бледному лицу пробежала тень.

Он позвонил жене. Та находилась дома, зевнула в телефонную трубку:

— Ну чего тебе?

— Да сон я дурацкий сегодня видел, — проговорил Влад жалобно, подумал, а надо ли жене рассказывать про сон? Но было уже поздно, и он рассказал ей про крысу, прогрызшую ему во сне горло и убившую его.

— Крыса… Бр-р-р… Это так мерзко, — проговорила жена дрогнувшим голосом. Влад подумал, что голос у нее дрогнул потому, что она сочувствует ему, но на самом деле жена просто боялась крыс.

— Секретарша сказала, что сон этот — к смерти, — произнес он.

— Дура она, твоя секретарша. Возьми и выгони ее, кто тебе мешает?

Действительно, радикальный метод. Но как быть со снами?

Ощущение тревоги, охватившее Влада и цепко пристрявшее к нему, не проходило. Он шкурой своей, порами чувствовал опасность, только не мог понять, откуда она исходит.

Вечером Владу принесли на просмотр видеоматериал — надо было решить, давать его в эфир или нет.

Это был материал о том, что творится в Москве.

— «Беспредел» — это слово законное, литературное или, так сказать, новодел, рожденный улицей? — спросил Влад у Зюзбашева, усаживаясь поудобнее в кресле, — предстояло провести полтора просмотровых часа в небольшом, пахнущем старой известкой зальчике. В зале этом, как и во многих просмотровых комнатах в Останкино, была такая слабая вентиляция, что, кажется, ее не было вовсе.

Зюзбашев уселся в кресло рядом с Владом.

— Если бы это слово было рождено улицей! — Он усмехнулся. — Не-ет. Это лагерное слово, появилось еще в сталинскую пору, в лагерях, где-то в конце сороковых годов.

— Странно. А звучит очень современно. Как будто бы только вчера его подобрал на улице какой-нибудь длинноволосый лох, сутками вшивающийся около «Макдональдса», и пустил в оборот.

— Очень хочется выпить, — перевел разговор в другое русло Зюзбашев. — Ты не хочешь выпить?

— Хочу.