Миф страны эдельвейсов - Антон Леонтьев Страница 20

Под утро, проснувшись, Анна увидела, что рядом с ней спит Карл-Отто – человек, которого она, возможно, любит и которого, наверное, она никогда больше не увидит. Она тронула губами его щеку, и молодой граф от ее прикосновения проснулся. За окнами замка завывала метель, но и сквозь нее была слышна канонада советской артиллерии.

– Мне придется покинуть Восточную Пруссию, – произнес хрипло фон Веллерсхоф.

– Я знаю, – ответила ему Анна.

Граф походил в потемках на привидение – да и она сама была всего лишь призраком. А их любовь, что, не начавшись, уже закончилась, ухмылкой химеры.

Граф привлек к себе Анну. Она ощутила его горячее, порывистое дыхание, его шепот:

– Пойдем со мной! У матери в швейцарских и андоррских банках имеются деньги, нам хватит. Мы пробьемся к американцам. И там будет совсем другая жизнь. Только ты и я. Никакого графа и горничной. Ты станешь моей женой, Анна!

Ей сделали предложение? И она сможет быть счастлива?

– Нет, – ответила Аня просто, и фантазии разлетелись под глухой грохот дальнобойных орудий. – Я не могу. Мне надо обратно.

Он ничего не спросил. И не пытался остановить. И не обернулся, когда, одевшись, Анна направилась к двери. Только на мгновенье она задержалась возле камина, вынув из серебряной рамки, стоявшей на каминной полке, фотографию Карла-Отто.

– Прощай, – произнесла Анна и вышла прочь.

Она все думала: а если он бросится за ней... если он попросит ее... если еще раз крикнет, что любит...

Но ничего этого не произошло. Она спустилась на первый этаж, где в кухне ютились несколько преданных слуг. Часом позже к ним зашел граф. Он был в пальто, в руках держал вместительный саквояж. Положив на деревянный стол толстую пачку рейхсмарок, он сказал:

– От лица своей покойной матери, своего покойного брата и своего собственного я благодарю вас, дамы и господа, за верную работу. Желаю вам всего наилучшего!

Он даже не посмотрел на Анну, но, когда оказался на пороге, вдруг обернулся. Это был тот взгляд, о котором думала Анна. Стоит ей сказать: «Да», и она окажется вместе с Карлом-Отто.

Сжав фотокарточку молодого фон Веллерсхофа, Анна отвела взгляд. Гулкие шаги в коридоре стихли, и она бросилась вслед за ним. В раскрытой входной двери свистел ветер, кружились хлопья снега. Цепочка следов. Следы от автомобильных покрышек. И метель, метель, метель...

* * *

Месяцем позже в замке Уленштайн появились советские войска – Кенигсберг только что пал, Восточная Пруссия сдалась на милость победителя. Аня испытала чувство непередаваемой радости, когда увидела танки с красными звездами, – вот он, долгожданный момент, который, как ей часто казалось, никогда не наступит.

В замке появились советские солдаты и офицеры. Их в холле встречали слуги, в том числе и Анна. Один из офицеров спросил по-немецки:

– Где хозяева?

– Они сбежали, – ответила Анна по-русски и улыбнулась.

Однако реакция офицера была странной. Он нахмурился, с прищуром взглянул на женщину и отчеканил:

– Ты кто такая? Отчего так хорошо говоришь по-русски?

– Меня зовут Анна Никишина, я была угнана на работу в Германию из Нерьяновска, – ответила та робея. Вовсе не так представляла она себе встречу с советскими воинами.

– Так, так, – протянул офицер, подзывая к себе одного из солдат. – Значит, гнула спину на фашистов? Кому принадлежит замок? Где его владельцы? Ты все здесь знаешь – показывай, где ценности!

После того как Аня и прочая прислуга провели нескольких офицеров по Уленштайну, один из них, тот самый, что первым говорил с ней, приказал:

– Слуг допросить. Но, скорее всего, они ничего не знают. Старуху и старика можете потом отпустить. А вот эту...

Он недобро взглянул на Анну. Женщина не понимала, в чем заключается ее вина. Она попыталась объяснить офицеру, что оказалась в Германии не по своей воле, а была угнана оккупантами. Тот, недослушав ее, заявил:

– Все вы так говорите! Одни, значит, свою кровь проливают, за Родину сражаются, а другие во вражеском тылу отсиживаются, графьям прислуживают. С тобой разберутся!

Анну взяли под стражу, а затем передали на руки строгому военному. Тот, расположившись в одном из залов замка, в течение нескольких часов подробно выспрашивал ее о том, откуда она родом, как оказалась в Германии и чем занималась. Особенно привлекла его внимание история о том, как графиня Корнелия фон Веллерсхоф заступилась за Анну.

– Значит, представительница архиреакционной прусской аристократии, чей сын был одним из сообщников палача Гиммлера, помогла тебе спастись? И что она потребовала взамен? Ведь в Нерьяновске располагаются военные заводы. Она хотела узнать подробности?

Подозрения были смехотворные! Подозрения были чудовищные. Аня пыталась донести до офицера простую мысль – что не все немцы были ярыми сторонниками национал-социализма, а некоторые, например, графиня фон Веллерсхоф, с презрением и ненавистью относились к человеконенавистническому режиму.

– Вот ты как запела, – протянул развалившийся в старинном позолоченном кресле офицер. Он пустил в лицо Анне сизый сигаретный дым. – Значит, ты признаешь свою вину, Никишина?

Женщина оторопело взглянула на офицера:

– Но вы сами подумайте, какие тайны я могла раскрыть? Я же была в Нерьяновске в последний раз перед самым началом войны, в июне сорок первого. Да и на что графине Корнелии какие-то тайны военных заводов – война ведь немцами практически проиграна!

– И ты, сориентировавшись, решила переметнуться на сторону победителей, – заявил офицер. Затем поднялся из кресла и подошел к Анне. Положив перед ней листок бумаги и поставив чернильницу с ручкой, сказал: – У тебя имеется возможность сделать чистосердечное признание, Никишина. Настоящий советский человек никогда бы не стал работать на фрицев...

– Но мы оказались на оккупированной территории, и немцы угнали нас... – снова начала Анна.

Офицер бабахнул кулаком по столу и закричал:

– Подлинный приверженец идеалов Октября не сдается врагу! И не попадает ему в руки! У тебя была возможность уйти к партизанам, например, или в речку с камнем на шее броситься! Но ты предпочла служить немчуре! Одно дело – оказаться в концлагере; однако ты, Никишина, жировала у графской семьи, жизнью наслаждалась, деликатесы жрала в то время, как мы проливали свою кровь за освобождение нашей советской Родины!

Анна попыталась объяснить, что оказалась у немцев не по своей вине – ведь Красная Армия в то время отступала в глубь страны и терпела поражение.

– Ты что, обвиняешь в своих бедах нашу доблестную Красную Армию, ведомую гением товарища Сталина? – голос офицера сорвался.

Анна вдруг подумала, что ослепление этого человека перед Сталиным сопоставимо с раболепием и трепетом, которые испытывал покойный Август фон Веллерсхоф, говоря о фюрере.

Конец ознакомительного фрагмента