Царствие благодати - Йорген Брекке Страница 20

Глава двенадцатая

Тронхейм, 1528 год

Нищенствующий монах вернулся в свой родной город. О том, что его матери больше нет в живых, он узнал быстро. Еще ему рассказали о кузнеце, который ухаживает за ее могилой на погосте при богадельне.

Богатого надгробия матери не досталось, но она все-таки покоилась в освященной земле. Одним дождливым днем монах пришел к ней на кладбище и почти час простоял на земле, в которой ее закопали. Ребенком он часто задумывался о том, почему она позволила ему уйти. Теперь он больше не задавался этим вопросом. Но он дорого бы дал, чтобы еще хоть раз ее увидеть.

По дороге с кладбища он твердо решил нанести визит архиепископу. Ему захотелось остаться в этой стране. Приняв такое решение, он впервые без дрожи смог вспомнить обо всем, что случилось после того, как он покинул Тронхейм с его заплесневелыми улочками и переулками.

Венеция, 1516 год

Уже три дня, как они приехали в этот странный город, который плывет по воде, и сняли тесную комнатенку на постоялом дворе. С тех пор как они покинули холодный север, в странствиях минуло два года. В одном немецком городке цирюльник целое лето работал палачом. Рубил головы убийцам и топил ведьм. А все остальное время они были сами себе хозяева и путешествовали, пока мало-помалу не растратили большую часть сбережений цирюльника.

Счастье, которое они искали, пока им не встретилось. Но цирюльник пообещал, что в Венеции они обязательно его найдут, поскольку Венеция — величайший город мира, так он говорил, хотя мальчик слыхал, будто в странах, с которыми Венеция ведет торговлю, есть города и побольше.

А еще цирюльник показал ему дом, где обитает госпожа Фортуна, естественно, в человеческом облике. Дом стоял у тихого канала, недалеко от площади Святого Марка, на которой высится огромная башня с часами. В этом доме жил мессер Алессандро. По слухам, он объехал все Средиземноморье, собирая книги. У рыцарей прекрасного острова Родос и среди неверных далеко на Востоке нашел он бесчисленные сокровища. В народе говорили, будто ему принадлежит самое большое в городе собрание трудов древних мудрецов. Шел даже слух, что знаменитый типограф Теобальдо Мануций перед ним в большом долгу. Издавая в виде серии книг знаменитые труды греков и римлян, мессер Теобальдо многое взял из богатейшей библиотеки мессера Алессандро. Это, естественно, нисколько не умаляет заслуг мессера Теобальдо, выдумавшего небывалые маленькие книжицы, которые легко носить с собой под мышкой.

Но цирюльник искал встречи с почтенным медиком не из-за книг или слухов о богатстве его библиотеки. Мессер Алессандро прославился еще кое-чем: он препарировал трупы. И если верить молве, видел внутри мертвецов такое, чего до него человеческие глаза еще не видели.

Тем не менее план цирюльника все-таки касался одной из книг мессера Алессандро. Не какой-то определенной, нет, а просто случайной книги — той, которую мессер Алессандро решит взять с собой, отправляясь на утреннюю прогулку.

Солнце еще не взошло, и только самые суматошные из городских петухов уже принялись кукарекать, а цирюльник и мальчик, лежа в своей кровати на постоялом дворе, уже знали, что и сегодня мессер Алессандро выйдет на обязательную прогулку и возьмет с собой книгу. Они наблюдали за ним два дня подряд, а кроме этого, справились у людей, обретающихся там же, где и мессер Алессандро. Им сказали, что после завтрака он всегда выходит пройтись. И каждый раз в руках у него книга. Он держит ее бережно, будто идет об руку с молодой девушкой, сказала торговка, продающая овощи у моста через канал, на углу дома мессера Алессандро.

Цирюльник заранее нашел подходящего мальчишку. Его собственный мальчик на это не годился, цирюльник не хотел с ним расставаться. Ведь они связаны невидимой нитью, и никому не под силу ее разорвать, часто говорил он малышу. Они должны оставаться вместе, по крайней мере пока счастье не найдется.

Поэтому он договорился с одним из попрошаек, промышляющих на площади Святого Марка. Венецианские мальчишки-попрошайки — все сплошь воры и мошенники, и не они одни. В этом городе никто не упускает случая околпачить приезжего: плутуют с деньгами торговцы, брадобреи, хозяева постоялых дворов. Но пострелята, которые сначала клянчат, а потом ловкими пальцами выуживают монеты из карманов и кошельков, принадлежат к числу самых бесполезных, и потому их ненавидят даже больше, чем несчастный еврейский народ, который год назад начали по ночам запирать за стенами Новой Плавильни [14]. А уличных мальчишек попробуй запри. Спутник цирюльника уже знал, как тот умеет находить подход к диковатым мальчишкам. Вот и на этот раз чернобородому потребовалось совсем немного времени и серебряных монет, чтобы уговорить маленького попрошайку оказать ему услугу.

— А вам правда надо, чтобы он меня увидел и пустился вдогонку? — переспросил мальчик, когда цирюльник рассказал ему, что требуется сделать.

— Правда-правда. — Цирюльник дал сорванцу еще одну монетку. — Надеюсь, у тебя проворные ноги.

— Еще какие, — сказал мальчик, хватая денежку.

— А расскажи еще раз, что у нас внутри? — попросил мальчик. На завтрак у них были оливки, сыр и черствый хлеб. Он до сих пор помнил ту ночь в немецких краях. Они жили в хижине на окраине города, и однажды вечером цирюльник вернулся, волоча за собой мертвую ведьму, которую сам же казнил на рассвете, бросив в реку. Вылавливать казненных утопленников тоже входило в его обязанности. Только на этот раз он не повез ее из города, чтобы сразу зарыть под церковной оградой возле кладбища. Вместо этого он целый день прятал ее в лесу, а вечером принес труп в их лачугу. Если бы кто-нибудь его увидел, цирюльника самого утопили бы или даже сожгли заживо. Так что он отправил мальчика в постель, а сам всю ночь провозился с мертвым телом, довольствуясь светом двух сальных свечей. Мальчик притворился спящим, но из кровати все равно почти ничего не было видно. Зато он слышал, что происходит в комнате: и хрустящий звук ножей, кромсающих кости, и трупную вонь, которая с каждым часом делалась все сильнее. Никогда раньше мальчик так остро не ощущал себя живым. На следующий день, когда ведьма наконец упокоилась на задворках церкви, откуда рукой подать до преисподней, он спросил цирюльника, зачем тот ковырялся в трупе. Зачем, рискуя жизнью, заглядывать в человека? На самом деле, спрашивая, мальчик заранее знал ответ.

— Я должен был своими глазами все увидеть, — ответил цирюльник. — Ведь там внутри — целый мир.

Ведьму похоронили не всю. Цирюльник оставил себе ее кожу. Выделанная, она до сих пор лежала на дне его мешка.

Сидя в комнате на венецианском постоялом дворе в полумраке, цирюльник неторопливо разжевывал хлеб. Мальчик заметил в его черной как смоль бороде первые седые волосы. Взгляд был по-прежнему ясен, но на лице появилось выражение тяжелой усталости, которое исчезало только в моменты наивысшего воодушевления, как наутро после разрезания ведьмы.