Тайна синего фрегата - Марина Елькина Страница 20

Но Артем рисовал то, что воображал, а у Вовки здорово получались рисунки с натуры и шаржи. Короче, Вовка уговорил себя, что его умение гораздо реже и важнее, чем умение Артема, и зависть слегка погасла. Теперь она разгоралась только в том случае, если Артем показывал ребятам свои новые, очень удачные рисунки, с фантастическими сюжетами. Но и с этим Вовка справился — он просто старался не смотреть рисунки Артема, делая вид, что это его нисколько не интересует.

Вовка старательно размещал по кругу алфавит. Буквы никак не хотели строиться. Они то не влезали, то, наоборот, прилипали друг к дружке. Вовка то и дело сердито тер ватман ластиком.

Славка сидел рядом. Не мешал, но внимательно следил за всеми приготовлениями брата. Кажется, бабушка говорила, что касаться блюдца должны несколько человек. Придется взять Славку. Вовка усмехнулся. Помощник из него, конечно, никакой, но братишка будет очень счастлив.

Брат был единственным человеком, к которому Вовка никогда не испытывал зависти. Может, потому что Славка намного младше и пока что бестолковый, а может, потому что Вовка его очень любил. Пожалуй, так же, как себя. А может, даже больше.

Рисуя алфавит, Вовка вдруг впервые задумался об этом, удивленно посмотрел на братишку и ошеломленно вздохнул: неужели Славка ему так дорог?

Светлая макушка брата склонилась над большим листом бумаги, глаза с трогательным вниманием следили за всеми движениями Вовкиного карандаша и очень расстраивались, когда ластик стирал только что проведенные линии. Наверное, Славка — единственный человек на всем белом свете, кто так преданно и беспрекословно считает Вовку самым лучшим.

От этих мыслей у Вовки в глазах почему-то защипало. Он отложил карандаш и ласково провел рукой по светлой макушке брата.

— Поможешь мне, Славик? — спросил он, и братишка радостно закивал. — Ну, и хорошо! Сейчас нарисуем последнюю букву и будем вызывать духа. Ты не боишься?

— Нет, — улыбаясь, протянул Славка, и Вовка понял так: «Разве можно чего-то бояться, когда ты рядом?»

Бабушка тоже с интересом наблюдала за Вовкой. Она даже изъявила желание помочь.

— Крест в серединке нарисуй, — велела она.

— Зачем? — удивился Вовка.

— Чтобы себя от злых духов уберечь, — ответила бабушка. — Чтобы только добрые духи приходили.

Вовка послушно нарисовал в центре круга крест. Интересно, а призрак Берковского — дух злой или добрый? Наверное, злой. Добрый дух не сжигал бы книгу. А разве может писатель быть злым?

— Темнота нужна, — сказала бабушка. — И свеча на столе.

— Сейчас! — с готовностью откликнулся Вовка.

Он завесил окно плотным одеялом, через которое в комнату не проникал даже маленький лучик света, и задернул шторы. Потом покопался в шкафу и извлек оттуда свечу. Бабушка установила свечу в старый тройной канделябр и торжественно поставила его на стол.

— Теперь можно вызывать духа, — таинственным шепотом сообщила она.

Вовка почувствовал, как по телу пробежала легкая дрожь. Не от испуга, а от наступившей таинственности. Славка опасливо подсел к брату поближе.

— Не бойся, — шепнул ему Вовка. — Это не страшно.

И после этих слов сам успокоился.

— Блюдце руками не двигать, — предупредила бабушка. — Оно само будет двигаться. Наши руки сейчас только проводки для энергии.

Славка с удивлением посмотрел на свою руку. Она совсем не похожа на проводок. Почему бабушка так сказала?

Три руки коснулись блюдца. Одна узловатая, темная — бабушкина, другая совсем маленькая, светлая — Славкина, и третья загорелая, в старых ссадинах — Вовкина.

Вовкины пальцы чуть подрагивали, ожидая движения блюдца, но оно не двигалось. Ни в какую.

Сначала Вовка разочарованно смотрел на его неподвижность, а потом, когда убедился, что духа вызвать не удалось, почему-то обрадовался.

Без призрака лучше.

Нашел чему завидовать! Тут, наоборот, у Артема положение незавидное. Это же кошмар — постоянно ощущать соседство призрака!

А Славка как испугался бы, если бы в их квартире вдруг поселился чей-нибудь призрак! Вовке стало жаль братишку.

Он улыбнулся Славке и подумал, что нужно помириться с Артемом. Но как? Звонить ему и извиняться за все сказанное? Вот еще! Сделать вид, что ничего не случилось? Но ведь Артем, наверное, очень на него обиделся.

Вовка пожалел, что Виталик в отъезде. Если бы Виталик был сегодня при том злополучном разговоре, Вовка не наговорил бы столько ерунды и друзья бы не поссорились.

А теперь, когда Виталик вернется, придется все ему рассказывать и просить помирить. Виталик, конечно, не откажется, но ведь это ужасно сложно — рассказать, почему и как все произошло.

Вовка тяжело вздохнул. Дурацкая штука — зависть! И как от нее избавиться? Кто бы подсказал?

— Чего ты вздыхаешь? — спросила бабушка. — Расстроился, что дух не откликнулся? Это, Володенька, дело такое — когда откликается, а когда нет.

Вовка помотал головой:

— Не из-за этого, бабушка.

Помолчал и добавил:

— С другом сегодня поссорился. С Артемом.

— Почему? Не поделили что-то?

— Это я виноват, — признался Вовка. — Я ему позавидовал. Ну, и наговорил всяких глупостей.

— Зависть, Володенька, чувство нехорошее, — бабушка присела рядом.

— Знаю. А что я могу сделать?

— А ты порадуйся вместе с другом.

— Да там нечему радоваться.

— Тогда погрусти, помоги, поддержи. Ты разок попробуй понять другого человека и узнаешь, как это здорово. И человек тебе благодарен будет. Тем более друг. Друзей нельзя терять. Их не так много, настоящих друзей-то.

Вовка задумался. Может, бабушка права? Может, он никогда не хотел понимать других? Может, он всегда только о себе думал?

Вовка подошел к телефону, с минуту поколебался, но все-таки набрал номер Артема.

— Привет! — сказал он.

И Артем настороженно ответил:

— Привет.

Вовка помялся и выдохнул:

— Ты меня извини, я не хотел тебя обидеть.

Голос Артема сразу повеселел:

— А я и не обиделся. Я же понимаю, вы с Виталиком уже устали от моего призрака.

— Нет, дело не в этом, — покраснел Вовка. — Я не устал. Нисколечко! И Виталька тоже. Я помогу тебе. Ты только скажи, что делать.

— Что делать? — переспросил Артем. — А я не знаю.

— Он больше не появлялся?

— Призрак? Нет.

— А что ты сделал с пеплом?

— Выбросил. А что? Не надо было?