Гладиаторы «Спартака» - Георгий Миронов Страница 20

— О, Юрий Федорович! — обрадовался Аверьянов. — Это как раз по твоей части. Вовремя приехал.

— Такой у меня талант: оказываться в нужное время в нужном месте.

— Из-за нее и убили старика? — спросил Патрикеева Вилков.

— Убили не убили, это вам выяснять. Мое дело другое. Первое: кто мог заказать похищение броши-"букета"? А то, что в квартире искали именно «букет», по наводке, сомнений нет. На стенах остались очень ценные картины и рисунки. Например Леонардо да Винчи «Голова лошади» и автолитография Рубенса стоят не меньше, полагаю, чем брошь.

— А сколько стоит брошь?

Патрикеев на минуту задумался, осторожно взял «букет» двумя пальцами правой руки, положил на открытую ладонь левой, всмотрелся в переливающиеся в скупом свете, проникающем сквозь зашторенное окно, камни.

— Хризолиты, бриллианты, агаты, аквамарин, кораллы, топазы, гранаты, альмандины, гиацинты. Большинство камней не очень дорогие, хотя, конечно, все чистой воды и отличной огранки. Работа же — выше всех похвал. Очень редкая вещица, — наконец подытожил он. — Если, скажем, вор решил бы, чтобы легче сбыть украденное, разобрать брошь — золотую основу сдать валом, а камни продать поодиночке, — он не заработал бы и ста тысяч.

— Рублей? — уточнил педантичный Аверьянов.

— Нет, конечно, долларов.

— А если по наводке на наколку? — покрасовался знанием фени Вилков.

— Если заказ, то цена аукционная, — пожал плечами Патрикеев. — Думаю, реальная ее стоимость около пятисот тысяч «зеленых». Если продавать умеючи, в «Отеле Друо», например, в Париже, который специализируется на таких вещицах, то при хорошем соревновании можно было бы дотянуть и до миллиона.

— Что же, реальной стоимости у вещи нет? — удивился простоватый Колычев.

— Да, когда речь идет об уникальных антикварных вещах, цена превращается из понятия объективного в субъективное. Думаю, вещь была заказана, — подтвердил Патрикеев. — Конечно же, включенная в каталоги, она привлечет внимание и вызовет ненужный интерес к продавцу. Так что если бы ее украли, она оказалась бы в личной коллекции некоего богатого собирателя, и любовался бы этой вещицей он один.

— А сколько он мог заплатить вору? — продолжал допытываться пермяк.

— В том случае, если бы он, не наследив, доставил ее к нему, в Мюнхен, Рим, Стокгольм или Париж, то до 250 долларов. Половину ее рыночной первоначальной стоимости. Дальше идут «навороты».

Патрикеев, отвечая, рассеянно перебирал между тем конверты. На всех были одни и те же слова: адрес получателя, адрес отправителя. Но один запечатанный конверт имел всего несколько слов, написанных карандашом корявым почерком: «Слайды».

Патрикеев переглянулся с Аверьяновым и вскрыл конверт.

В нем действительно были два слайда.

— Отдерните штору, пожалуйста, — попросил Аверьянов.

Вилков быстро отдернул в сторону тяжелую зеленую портьеру.

Патрикеев просмотрел слайды на свет.

— Один сделан с этого «букета». А второй, — он сделал паузу, внимательно рассматривая изображение, — а второй еще интереснее. Крупный аметист, очень крупный и очень красивый, грушевидный, венчающий «букет». Аметист очень чистой воды — сиреневато-розовый, крайне редкий по цвету и форме. Ну, и еще — сапфиры, бриллианты, алмазы, изумруды, сердолики, бериллы, тигровый глаз, агат. Как и первый «букет», — работа неизвестного автора середины ХVIII века.

— Может, он вам неизвестный, а так-то известный? — ревниво спросил Вилков.

— Молодец, уел старика, — рассмеялся Патрикеев. — Я профессионально занимаюсь историей русского ювелирного искусства уже не одно десятилетие. Мастер неизвестен. Но работы его известны. Оба «букета»-броши вышли из его мастерской.

— А где же вторая брошь-"букет"? — спросил Аверьянов.

— Вот этой загадкой, думаю, нам всем и придется заняться. Полагаю, что, судя по слайдам, оба «букета» были в коллекции хозяина квартиры. Хранил он их, руководствуясь философией мудрых людей «не держать все яйца в одной корзине», в разных местах, если не найдем в квартире второй «букет», будем считать, что он все же похищен. Какие следки есть? — обратился Патрикеев к Аверьянову.

Тот рассказал про свои сомнения, связанные с «загадкой Хогарта», — был ли украден рисунок, изображавший обнаженную девушку, или хозяин сам заменил один подлинник другой репродукцией?

— Это интересно, — оживился Патрикеев. — Ты даже не представляешь, насколько это облегчает поиск заказчика. Я знаю в Европе только одного крупного коллекционера, который одновременно собирает редкие драгоценности и «ню».

— Не понял, чего собирает? — переспросил полковник.

— Произведения изобразительного искусства, главная тема которых — обнаженная женская натура.

— А-а, понятно.

— Нет, дружище, тут еще очень-очень много непонятного, — развел руками Юрий Федорович, — но разберемся.

Уходя, Патрикеев обратил внимание Аверьянова на кассету возле видеомагнитофона: «Спартак». Мифы и легенды футбола".

— А старичок-то был из «наших» — спартаковский болельщик.

— Тем больше оснований найти его убийцу и заказчика... — мрачно отозвался полковник.

"Оскорбительные выкрики центуриона вызвали гнев Спартака; он отбил бешеную атаку римлянина и, сам перейдя в нападение, одним ударом разбил щит Мессалы в щепки, другим, пробив его кольчугу, серьезно ранил в бок, а затем, как раз тогда, когда Мессала произносил последние из своих оскорблений, Спартак с такой неистовой силой нанес ему удар по гребню шлема, что несчастный центурион был совершенно оглушен, зашатался и рухнул наземь.

Мессала не был бахвалом, способным только на вызов, он был действительно силен и храбр; но как ни велики были его силы, умение владеть оружием и львиное мужество, он не мог устоять против Спартака, бесспорно заслуживавшего наименования самой сильной руки и самого мощного меча тех времен..."

Анна Петровна Зазулина по кличке Зазу Париж знала как свои пять пальцев. На каждый палец по году изучения. Пять лет прошло с того дня, как она приехала в Париж с высшим образованием, свободным знанием французского, двадцатью двумя прожитыми годами и без франка в кармане. Да и зачем ей, приехавшей из России, франки, если она за тем и ехала во французскую столицу, чтобы этих франков заработать видимо-невидимо. Надо было бы быть полной дурой, чтобы после окончания факультета иностранных языков (французское отделение) гуманитарного педагогического университета в Петрозаводске отказаться от такого классного предложения: поехать в Париж преподавать русский язык во французском колледже. Причем квартиру ей предоставляли бесплатно, зато за работу платить обещали столько, что был серьезный шанс, если она вообще не захочет после окончания контракта остаться в Париже навсегда, по возвращении в столицу Карелии купить себе квартиру и открыть частную школу французского языка, что-то вроде пансиона для детей новых русских. Очень дорогого. Если учесть, что ей по окончании срока контракта обещали специальный международный диплом преподавателя языков, а у нас, как известно, под зарубежные гарантии заплатят сколько хочешь, то и выходило, что радужные мечты Анны Петровны вполне были, как говорится, гарантированы.