Мера отчаяния - Донна Леон Страница 21

— Вы не можете просто так уйти… Обязательства… Право знать…

Перед ним снова выросла чья-то фигура, но он шел дальше, низко опустив голову, время от времени совершая хитрые маневры, чтобы не отдавить им пальцы. На первом же перекрестке он повернул направо, к Санта-Мария-Формоза. Походка его была ровной и уверенной, он не подавал вида, что спасается бегством. Его схватили за плечо, но он, дернувшись, стряхнул чужую руку — вместе с желанием размазать журналиста по стенке.

Они преследовали его на протяжении нескольких минут, но он не замедлил шага и не обращал внимания на их присутствие. Потом внезапно свернул на узкую калле. Некоторые репортеры, плохо знавшие Венецию, вероятно, испугались темноты переулка, другие отстали — за ним никто не пошел. Добравшись до перекрестка, он повернул налево и двинулся вдоль набережной канала, оглянулся — никого.

Из телефонной будки на кампо Санта-Марина комиссар позвонил домой. Паола сообщила ему, что оператор с камерой обосновался напротив входа в квартиру и трое репортеров долго мешали ей войти, пытаясь взять у нее интервью.

— Значит, я пообедаю где-нибудь в кафе, — сказал он.

— Прости, Гвидо, — проговорила она. — Я не… — Она осеклась, а ему нечего было сказать в ответ на ее молчание.

Да, похоже, она все-таки не представляла всех последствий своего поступка. Очень странно для такой умной женщины, как Паола.

— Что ты собираешься делать? — спросила она.

— Вернусь на работу. А ты?

— У меня не будет занятий до послезавтра.

— Ты же не можешь все это время просидеть дома, Паола.

— Господи, это все равно как в тюрьме…

— В тюрьме хуже, — уверил ее Брунетти.

— Ты придешь домой после работы?

— Конечно.

— Правда?

Он хотел сказать, что ему некуда больше идти, но понял, что она неправильно истолкует его слова, если он сформулирует свою мысль именно таким образом. Поэтому он произнес:

— Я больше никуда не хочу идти.

— О, Гвидо! — выдохнула она. — Ciao, amore — пока, любимый! — И положила трубку.

Он сразу же забыл про все эти нежные чувства, как только увидел толпу, ожидавшую его по возвращении у дверей квестуры. Пока он шел от моста Понте-деи-Гречи к сборищу представителей прессы, в голове его проносились «птичьи» метафоры: вороны, коршуны, гарпии сгрудились перед квестурой плотным полукольцом, и для полноты картины не хватало лишь разлагающегося трупа у их ног.

Один из них заприметил Брунетти — глазки бы ему выколоть! — и, не сообщая о его появлении своим товарищам, скользнул в сторону, заторопился навстречу комиссару, держа в руке микрофон, словно хлыст, каким погоняют скот.

— Комиссар! — начал он, находясь еще в метре от Брунетти. — Dottore Митри уже решил выдвинуть против вашей жены гражданский иск?

Брунетти остановился и улыбнулся:

— Полагаю, вам лучше спросить об этом Dottore Митри.

Пока он отвечал, толпа ощутила отсутствие своего коллеги и все головы обернулись, словно охваченные коллективным спазмом, на голоса. В то же мгновение все сорвались с мест и помчались к Брунетти, держа перед собой микрофоны, будто пытаясь поймать ими слова, словно их следы еще могли витать в воздухе вокруг комиссара.

Во время этого великого переселения народов один из операторов споткнулся о кабель и упал, его камера рухнула на землю вслед за ним и разбилась. Линза выскочила из расколотого аппарата и покатилась по набережной, словно банка из-под содовой, которую мальчишки на улице пасуют друг другу вместо мяча. Все остановились то ли от удивления, то ли от неожиданности и наблюдали, как линза скачет к ступенькам, спускавшимся к воде. Вот она добралась до верхней ступеньки, перекатилась через край, едва касаясь, прыгнула на вторую, потом на третью и с тихим всплеском погрузилась в зеленое зеркало канала.

Брунетти воспользовался тем, что репортеры отвлеклись, и устремился к дверям квестуры, но представители прессы быстро пришли в себя и кинулись ему наперерез.

— Вы подадите в отставку?

— Правда ли, что вашу жену уже прежде арестовывали?

— Она действительно скрывается от правосудия?

Он улыбнулся своей самой мягкой улыбкой и пошел дальше, не расталкивая их, но и не позволяя преградить ему путь. Когда он добрался до входа, дверь открылась, и на пороге по обе стороны от нее возникли Вьянелло и Пучетти. Они вытянули руки, мешая журналистам пробраться внутрь.

Брунетти вошел, Вьянелло и Пучетти последовали за ним.

— Хуже дикарей, ей-богу! — в сердцах выпалил Вьянелло и прислонился спиной к стеклянной двери. В отличие от Орфея, Брунетти не стал оглядываться и, не отреагировав на замечание подчиненного, двинулся по лестнице в свой кабинет. Услышав за спиной шаги, он все-таки обернулся и увидел Вьянелло, шагавшего сразу через две ступеньки.

— Он хочет вас видеть.

Не снимая пальто, Брунетти отправился в кабинет Патты. Синьорина Элеттра сидела за своим столом, перед ней лежал раскрытый выпуск «Газеттино».

Он заглянул в газету и увидел свою фотографию, сделанную несколько лет назад, и фотографию Паолы из ее carta d'identità. Синьорина Элеттра взглянула на него и проговорила:

— Если вы станете знаменитым, мне придется попросить у вас автограф.

— Вице-квесторе именно этого от меня надо? — улыбнулся он в ответ.

— Нет, полагаю, ему нужна ваша голова.

— Так я и понял, — сказал он и постучал.

Из-за двери раздался мрачный голос Патты.

«Насколько проще было бы, если б они прекратили всю эту мелодраму», — подумал Брунетти. Когда он вошел, в голове его пронеслась строчка из арии Анны Болейн, героини одноименной оперы Доницетти: «Но те, кто должен правый суд вершить, заранее меня приговорили, и больше у меня надежды нет». Господи, похоже, что мелодрама грозит превратиться в трагедию!

— Вы хотели меня видеть, вице-квесторе? — спросил он с порога.

Патта сидел за столом с бесстрастным выражением лица. Ему не хватало только черной шапочки, какие, говорят, надевали поверх париков английские судьи, приговаривая человека к смерти.

— Да, Брунетти. Нет, садиться не нужно. У меня к вам очень короткий разговор. Я беседовал обо всей этой истории с квесторе, и мы решили, что следует отправить вас в административный отпуск, пока дело не разрешится.

— Что это значит?

— Пока все не уладится, вам нет необходимости приходить в квестуру.

— Уладится?

— Пока суд не вынесет решение и ваша жена не заплатит штраф или не компенсирует Dottore Митри убытки, нанесенные его собственности и бизнесу.