Жертвенный агнец - Карло Шефер Страница 21

Бабетта поскорей шмыгнула в свою спальню и проявила готовность ограничить вопли Эминема [3]собственными четырьмя стенами. Недавно живущее наверху семейство пожаловалось на шум. После многих лет подушечных баталий и громоподобных детских прыжков это стало своего рода сюрпризом.

Они сидели на кухне, Ильдирим только что закончила возиться с посудой. Тойер не помогал ей, а сейчас притащил из кладовки красное вино.

— Мы сделаем так, милый. Я найму парочку уличных киллеров, чтобы они отрезали Озгюру кое-что. Тогда тебе больше не придется говорить на такие сложные темы… Между прочим, я догадываюсь о вашей размолвке в группе, такие вещи надо поскорее улаживать. Знаешь, Тойер, это уже становится оригинальным — твоя потрясающая способность моментально портить отношения с новыми начальниками. Но рано или поздно это перестанет сходить тебе с рук. Ты хочешь продолжить работу над делом. Над закрытым делом. Дом пастора сгорел, а ведь там, пожалуй, можно было бы еще что-нибудь нарыть, во всяком случае, другого варианта не осталось. Сама я ничем не могу тебе помочь, ничем; не могу и не желаю. И я вот что еще тебе скажу — поджигатель во всем признался. Об этом сообщила мангеймская полиция сегодня к вечеру. Он увидел снимок в газете, снимок пасторского дома, а в заметке говорилось, что мы надеемся найти улики, подтверждающие прежнюю версию. Вот малолетний идиот и решил напакостить полицейским.

Тойер потягивал вино. На дальнейшие споры у него не было энергии. Он просто грустил.

— Нассман…

— Пожалуйста, выбрось из головы ту чушь, которую нес Зельтманн. Лучше вспомни, что вы выяснили. От пастора ушла жена — вероятно, просто не выдержала. Все говорит о том, что Нассман был еще тот кобель.

Тойер рассказал про свою встречу с Даном, про ссору с ребятами, про телефонный разговор с Фабри. Сбивчиво, перескакивая с одного на другое.

Ильдирим вздыхала и время от времени прижимала ладонь к уху. Тон становился все более низким.

— Господи. О чем нам все это говорит? По-моему, ровным счетом ни о чем.

Они допили бутылку и легли в постель. Тойер быстро заснул. Ильдирим прислушивалась к его пьяному дыханию и думала об Озгюре.

Сумрачные январские дни тянулись медленно, словно были не в радость сами себе. Штерн сидел в кабинете и прикидывал, можно ли теперь, после стольких лет безопасной жизни, попросить Хафнера, чтобы он слегка сократил свое немыслимое потребление сигарет. И пришел к выводу, что не получится. Дымящий как паровоз пфаффенгрундский комиссар хмуро листал дело, где речь шла об обычной пятничной драке в одной из пивных, которыми обильно благословлен Гейдельберг. Потом ухмыльнулся и зачитал вслух, хотя его никто не просил:

— «Мы выпили с тем господином по паре кружек пива, после этого сыграли с ним партию в шахматы…» Представляете, что он несет? Да это сплошное вранье!

Штерн беспомощно взглянул на Лейдига.

— Да, парни. — Хафнер засмеялся и неожиданно извлек на свет пластмассовый стаканчик, в каких держат в ванной зубные щетки, и деловито наполнил его красным вином. Штерн с преувеличенной дотошностью отметил, что это вюртембергский «Шпетбургундер», осмотрительно выбранный алкогольный напиток с винтовой пробкой — открывается беззвучно, без подозрительного хлопка. Очевидно, Хафнер пронес его на службу в портфеле. — Тот прохвост утверждает, что они выпили столько пива и после этого еще могли играть в шахматы. Пытается запудрить нам мозги и скрыть то, что он хотел врезать итальяшке с самого начала.

— Может, он имел в виду маленькие кружки по четверть пинты? — предположил Лейдиг.

— Тогда он никогда и ни за что не сказал бы «по паре», не имел бы права… — Хафнер оглядел коллег с неподдельной озабоченностью. — По-моему, вы сегодня не в форме.

— Ну, зато ты у нас молоток, — улыбнулся Штерн.

— Нам Тойера не хватает, верно? — тихо спросил Лейдиг.

— Ясное дело, конечно, — мрачно ответил Хафнер. — Но он нас сильно оскорбил. Правда, меня это не колышет, но вообще, если упрек, оскорбление так надуманны…

Разговор оборвался.

— Сегодня я услышал, что вы играете в бадминтон. Это верно? — Штерн изо всех сил изображал равнодушие.

Лейдиг пристыженно кивнул:

— Уже пару недель, забавно, верно?

— Присоединяйся к нам! — бодро воскликнул Хафнер. — Мы играем после работы.

Штерн подумал об ужине, который его Габи грозилась приготовить в тот вечер. Это будет какое-нибудь блюдо из тофу, для которого она вымачивает безвкусную массу несколько дней в буром соусе.

— Я могу поделиться с тобой подходящей одеждой, обувь там найдем, — предложил Лейдиг, переходя к практической стороне вопроса. — Смешно, но я не могу избавиться от старой привычки: моя мать всегда давала мне с собой запасной комплект белья — на случай, если я испачкаюсь.

— Я только не понимаю, почему ты всегда их использовал, эти запасные шмотки. — Хафнер громко захохотал.

Штерн поднял трубку и на миг задумался, стоит ли говорить Габи правду. Ведь всегда можно сослаться на служебную необходимость. Но потом все-таки принял решение в пользу правды — и уныло вздохнул. С потомством у них ничего не получалось, многое другое тоже не ладилось. Он привык считать себя виноватым, и ему чаще и чаще хотелось все бросить.

Спортивный центр был в Нусслохе; непрестанно обсуждая служебные проблемы, они поехали туда на машине Лейдига — Штерн никогда не бывал там прежде.

— Одно лишь паршиво, — неожиданно заявил Хафнер, — впервые так получилось, что мы не с Тойером… не вместе, так сказать. Правда, на этот раз я не верю… да, не верю в него… — Эта грустная фраза побудила его достать из кармана фляжку и сделать пару добрых глотков. Однако, вероятно при мысли о предстоящей физической активности, он не стал утешаться слишком рьяно.

— У меня на душе то же самое, — согласился Лейдиг. — Но я считаю, что нам стоило бы ему позвонить. Не так ли?

Штерн дохнул на стекло и коряво нарисовал сердце.

— Да, — сказал он. — Но тут есть свои сложности. Ведь я тоже, как и он, сомневаюсь, что дело закрыто правильно. И если я скажу ему об этом, придется ему помогать. Нужно ли мне это? Не уверен.

— Ах, наплюй ты сейчас на все, — изрек угрюмый Хафнер. — Рабочий день закончен. Между прочим, Лейдиг, ездишь ты супер. Тебе пошло на пользу, что ты упек свою мамашку в дом престарелых.

— Бац, бааац, ха-ха, получай! Вот тебе! Гляди-ка, вытащил!.. А-а-а! Держи! Сейчас я тебе покажу! Бац-бац! Йесс, сэр! Что за дерьмо! Зашибись! Ах ты! У-у-у!

Такую подачу не смог взять даже опытный Томас Хафнер. Он почти прыгнул на сетку, и она угрожающе зашаталась. Потом с ненавистью улыбнулся противнику:

— Ты силен в подачах, тут с тобой никто не сравнится. Но я все-таки научусь отражать этот удар. Когда-нибудь научусь.