Знак убийцы - Люк Фиве Страница 21

— Профессор, вы можете сказать, что это за растение?

— Ну-ка… Немного терпения, — сказал профессор, садясь. — Я не машина. Если вы думаете, что это так просто… Покажите-ка их мне.

Она протянула ему листики, он внимательно, вертя в пальцах, осмотрел их через ботаническую лупу.

— Да… Волосяной покров напоминает пасленовые… Можно было говорить о листьях томата… или картофеля… Где вы взяли это, Леопольдина?

— Ну… по правде сказать… мне дал их один приятель. Можно предположить, что это что-то из наркотиков…

Профессор Флорю с озадаченным видом посмотрел на нее:

— Вы предаетесь такому времяпрепровождению?

— Нет, уверяю вас. Я просто хотела бы знать, опасно ли это.

— Во всяком случае, если это растение обладает галлюцинирующими свойствами, то это подтверждает, что оно из семейства пасленовых.

— Тогда вы знаете, что это такое?

— Немного терпения, Леопольдина. Я должен произвести исследование. Завтра я скажу вам немного больше. А пока принесите мне словарь, он вон там.

Леопольдина отодвинула в сторону различные документы, а именно отчеты о развитии и деятельности «Мюзеума» в 1979 году, и положила перед профессором огромный том, который он стал не спеша просматривать. Он так углубился в привычный для него мир ботанических статей и рисунков, что скоро Леопольдине не оставалось ничего другого, как отойти от него.

Кладя на стол словарь, Леопольдина отложила в сторону небольшую папку, не имеющую отношения к делу, которое нас интересует, и достойную того, чтобы сдать ее в архив. Лишь профессор Флорю когда-нибудь узнает о ее содержании все досконально, но упоминание о ней небесполезно. В действительности Леопольдина в рассеянности положила эту небольшую папку на маленький переплетенный в кожу томик Исаака Ньютона. И, покидая кабинет старого профессора, она начисто забыла о нем.

Так в «Мюзеуме» теряются вещи. И эта забывчивость или небрежение будет иметь невообразимые последствия.

Профессор Осмонд и отец Маньяни смотрели на экран компьютера священника с лихорадочным напряжением. Даже если бы небо разверзлось над «Мюзеумом», это наверняка не оторвало бы их от их занятия.

— Я думаю, вы правы, — пробормотал Питер Осмонд. — Во всяком случае, это вполне правдоподобно.

— На мой взгляд, эта гипотеза наиболее вероятна, — добавил священник.

Леопольдина только что вошла в лабораторию. Осмонд радостно шагнул ей навстречу и обнял за плечи.

— Леопольдина! Рад вас видеть! Вы нас сегодня совсем покинули! — сказал он нарочито ворчливым тоном. — Вы… ветреница.

— Извините меня… Сегодня случилось ужасное, и я…

Американец не дал ей закончить. Он был слишком взволнован открытием отца Маньяни.

— Я думаю, что мы определили происхождение метеорита. Это… невероятно!

И прежде чем Леопольдина успела вымолвить хоть слово, она оказалась перед экраном компьютера, на котором в трехмерном изображении был смоделирован возможный полет небесного тела. Указательным пальцем Осмонд проследил красную линию.

— Видите? Метеорит скорее всего произошел от взрыва какой-то кометы, которая родилась примерно шесть миллиардов лет назад.

— Действительно, — подтвердил отец Маньяни, — меры изотопного соотношения очень схожи с изотопными отношениями органических молекул в большом Облаке Ориона.

— Синтез этих молекул мог происходить или в самом начале возникновения Солнечной системы, или в другой области нашей галактики… Возможно, в Туманности Ориона. Туманность Ориона!

Леопольдина в отчаянии глубоко вздохнула. Право, эти двое живут на другой планете. Она сказала как можно более безразличным голосом:

— Это поразительно.

Осмонд поднял голову:

— Что-нибудь не так? Вы не думаете, что этот метеорит родился в Туманности Ориона?

— Он может родиться даже в вашем саду, если это доставит вам удовольствие!

Пораженные Осмонд и отец Маньяни переглянулись. Что на нее нашло? Леопольдина в изнеможении села.

— В то время как вы здесь разглагольствуете о высоких сферах, в зверинце сегодня днем погиб человек.

Оба ученых в потрясении застыли. Первым пришел в себя отец Маньяни.

— Что случилось?

— На одного из служителей напал леопард.

— Леопард? — Осмонд не мог поверить.

— Да, подобное иногда случается на Земле. Вы разве не слышали сирены «скорой помощи»?

Осмонд смутно припомнил, что слышал какую-то сирену, но не придал этому особого значения.

— Это произошло у меня на глазах, — сказала Леопольдина. — Так вот, если вы будете так любезны, я приду закончить свою работу завтра. А сейчас мне необходимо развеяться.

— Да, естественно, Леопольдина, я…

Осмонд не успел договорить: Леопольдина уже схватила свою куртку и покинула зал Теодора Моно.

— Леопард… — пробормотал Питер Осмонд.

Леопольдина прошла через галерею минералогии, где подготовка к выставке алмазов была в самом разгаре, и решительным шагом направилась к выходу на улицу Кювье. Машина ждала ее, большая черная «БМВ», и она властно вклинилась в парижский поток. Дважды нажав на акселератор, она добралась до моста Аустерлиц. Поскольку светофор показывал красный, она повернула налево, вызвав недовольные сигналы клаксонов, и направилась в сторону Лионского вокзала.

Зал был погружен в полумрак. Внезапно в самой середине его, в большом аквариуме, вспыхнула молния. Осмонд, Эрван и отец Маньяни в лихорадочном волнении смотрели на образцы проб, взятых от метеорита, пытаясь воссоздать условия генезиса. [27]Биохимик Антуан Бюкле послал новый электрический импульс, вспышка которого отразила на стенах фантастические силуэты ученых. Измерительные приборы, возвышающиеся над аквариумом, где воссоздавались первые мгновения жизни на Земле, с глухим урчанием регистрировали данные. Буравя взглядом пробу, Осмонд, казалось, молча вопрошал этот небесный объект. Раскроет ли он им свои тайны? Удастся ли им вернуть его в первоначальное состояние, в «первичный бульон», [28]в котором зародилась жизнь?

Когда зажгли свет, Осмонд едва вернулся к действительности, потрясенный сознанием, что он коснулся последней тайны: происхождения живого.

— Наши предположения и правда подтверждаются? — спросил Эрван тихим голосом, вопросительно поднимая голову. — Иногда я говорю себе, что это открытие просто непостижимо.