Отражение Ворона - Дмитрий Вересов Страница 21

– Меньше знаешь, лучше спишь, – не удержался весельчак Гребински.

– Именно, – кивнул Хэмфри Ли, – и даже не то что лучше спишь, а вообще, меньше знаешь – дольше живешь, помните, как в дешевых детективах о трупах обычно говорили: он слишком много знал…

– Таким образом, шеф, мы берем на себя большое бремя заботы перед обществом, освобождая его от избытка знаний и принимая эти знания на себя, – хитро усмехаясь, закончил свою шутку Гребински.

Хэмфри Ли Берч скрестил пальцы обеих рук, помолчал немного, переводя свой взгляд с одного из своих собеседников на другого, и продолжил:

– Итак, система стабильности общества зиждется на предотвращении утечки сакральной информации. Ведь, как сказано в Писании, не можно человекам видеть лица Его… И это об информации, потому как в начале было Слово, а слово – оно и есть информация.

– Шеф, вы говорили об этом, – Макгвайер позволил себе некое нарушение субординации, – вы говорили об этом в прошлый раз, когда вы решили учредить комиссию по проверке работы девятого отдела…

Хэмфри Ли снова скрестил пальцы и обвел присутствующих долгим взглядом.

– А знаете… – продолжил он, – а знаете, что русские в конце шестидесятых проводили собственное расследование убийства Кеннеди?

Гребински с Макгвайером синхронно вскинули брови, изобразив удивление.

– Ну и сигуранца вместе с финской контрразведкой могли на здоровье проводить свои независимые расследования, и что? – возразил Макгвайер.

– Русские это вам не сигуранца с финской разведкой, – ответил Хэмфри Ли Берч, – русские в конце сороковых увели у нас секрет самого секретного проекта, секрет атомной бомбы, и это тоже было частью сакральной информации, господа…

Снова помолчали, прислушиваясь к тишине.

– Русские проводили собственное расследование, параллельно с сенатской комиссией, причем этим занималось здесь по меньшей мере три сотни русских агентов, причем лучших агентов, включая и дипломатов, и нелегалов. И они очень приблизились в своем расследовании к сути… – Хэмфри Ли вывернул сцепленные в пальцах ладони и слегка потянулся. – Я не знаю, насколько они тогда приблизились к теме, но вы должны знать, что любая большая скрытая система рано или поздно проявляет себя в некоторых движениях, причем убийство Кеннеди было именно того свойства, когда большая, скрытая до поры система проявила себя. И здесь мы снова вернемся к понятию стабильности общества, господа. Комиссия не могла ничего найти, потому что комиссия Уоррена сама была частью той скрытой системы, а вот русские…

– Шеф, вы полагаете, что начальник «девятки» работает на русских? – перебил своего патрона Макгвайер.

– Мы сделаем так, что он будет работать на русских, – ответил Хэмфри Ли, поворачиваясь в профиль, и глядя на свою фотографию, где он был вместе с Гувером.

– Мне как начальнику департамента внутренних расследований, – вступил в разговор Гребински, – было поручено установить наблюдение за начальником девятого отдела, и я уже докладывал вам о его недавних встречах в Майами, сэр.

– Да, в том и беда, господа, что мы одномоментно и часть системы и не часть ее, – сказал Хэмфри Ли Берч, – и если змея сама кусает себя за хвост, как в символе вечности, то мы, как несущие бремя обладания информацией, мы попадаем в ту часть схемы, когда оказываемся той самой кожей, которую змея периодически сбрасывает.

– Вы становитесь философом, шеф, – заметил Гребински.

– Причем китайским философом, шеф, – добавил Макгвайер.

– Недаром Ли – мое второе имя, – усмехнулся Ли Берч, слегка потягиваясь.

Все немного помолчали, снова прислушиваясь к тишине.

Как в разведке вблизи линии фронта. Остановились послушать биение своих сердец.

– Но довольно трепаться, господа, – сказал наконец Хэмфри Ли Берч, – первый вопрос, где Питер Дубойс? И второй вопрос, как нам тихо слить начальника «девятки»?

– В этих ваших вопросах масса латентной восточной философии, шеф, – снова усмехнулся Гребински. – Восточный мудрец дядюшка Джо говорил: нет человека – нет проблемы, а у нас наоборот – нет Питера Дубойса, и проблема есть…

– Розыски бывшего агента Питера Дубойса и его сообщницы, известной как инспектор Министерства юстиции Марша Гринсдейл, продолжаются, – отрапортовал Макгвайер. – На это дело брошены лучшие силы…

– В штате Минюста никакой Марши Гринсдейл нет, – подхватил Гребински. – Как и следовало ожидать.

– Служащие «Сэнди Плейграунд» опознали в Гринсдейл гражданку Великобритании Дарлин Морвен, бывшую главной подозреваемой в деле о двойном убийстве, которое вел Дубойс.

– Биометрические данные этого не подтверждают. К тому же у нашей леди стопроцентное алиби. В день, когда произошло бегство Дубойса, она развлекалась в Ниагара-Фоллз в изысканном обществе Уильяма Петти-младшего, Клайва Макмиллана, а позднее – некоего Джона Мэтьюза из Кливленда.

– Мы его проверили. Судимостей нет. Приводов нет. Уроженец Соединенных Штатов. Занимается страховым бизнесом. Холост. Гетеросексуал.

– А «мешок», которого оставили в лечебнице, этот доктор Киршвассер? – поинтересовался Берч.

– Киршеншнайдер, – поправил Гребински. – Безнадежен. Полное «ку-ку». Называет себя царем Давидом, врачей и охранников жалует в герцоги или производит в фельдмаршалы и, пардон, путает собственную пижаму с наложницей.

– И при этом он не Киршеншнайдер и не доктор, – сказал Макгвайер. – Личность мы установили. И в самом деле Давид, точнее, некто Дэвид Лоусон. Одно время работал на ЦРУ, потом переехал в Европу.

– Лоусон, – задумчиво повторил Берч. – Лоусон. Крайне интересно… Да… Мне нужен подробнейший отчет психиатра, ведущего этого пациента. Что же касается Дубойса… Джентльмены, не ослабляйте усилий по его розыскам, но…

– Но?.. – хором переспросили Гребински и Макгвайер.

– Но в случае успеха – никакого задержания, никаких силовых действий. Аккуратное, крайне осторожное наблюдение. Обо всем докладывать лично мне… Что же касается начальника «девятки»…

– Интересная была рыбалка, – согласился Макгвайер, когда они проезжали восьмой этаж.

И они вдруг оба в голос пропели куплет:

– This train don’t stop there anymore…

Если Хэмфри Ли Берч в минуты крайнего сосредоточения непроизвольно сосал засунутый в рот палец, мистер Блитс в такие моменты грыз ногти, что он в данный момент и делал, сидя в рабочем кабинете главной своей резиденции.

Никто, даже самый близкие к Хозяину люди, включая и обожаемую супругу Миринду, не имел доступа сюда, в святая святых. Исключение по необходимости делалось лишь для старой Марты, начинавшей горничной еще при Гейле Блитсе-Первом, дедушке основателя и владельца «Свитчкрафт». Два раза в неделю, в строго отведенные для этого часы, она входила сюда с ведром и пылесосом и принималась за уборку, предварительно поцокав языком при виде того жуткого кавардака, что, невзирая на все ее усилия, всякий раз воцарялся здесь чуть ли не сразу после ее ухода. В отличие от прочих интерьеров и экстерьеров образцово-показательного «Палисейдз», фотографии этого небольшого помещения никогда не появлялись на страницах глянцевых журналов. Да и вообще нигде не появлялись, поскольку их попросту не было в природе.