Дай мне руку, тьма - Деннис Лихэйн Страница 22

Эд Доннеган владел почти всеми трехэтажными домами в моем квартале, за исключением моего, и каждые десять лет красил их наново, при этом нанимая одного-единственного маляра, чтобы тот работал, пока не покрасит все — в дождь, снег или солнцепек.

Лайл носил широкополую шляпу и красный платок вокруг шеи, а также большие темные очки в диковинной оправе, заслонявшие почти половину его маленького веснушчатого лица. По его словам, эти очки придавали человеку городской лоск, и это была его единственная уступка позорному миру янки, который был не способен оценить три главных божьих дара человечеству — виски «Джек Дэниэлз», лошадь и, конечно же, Уэйлона.

Я высунулся из окна и увидел, что Лайл стоит ко мне спиной, размалевывая соседний дом. Музыка гремела с такой силой, что он никогда в жизни не услышал бы меня, поэтому я просто закрыл окно, затем подумал и закрыл все остальные. Тем самым я свел рев музыки до одного тоненького голоска, звенящего в моей голове. После этого я вновь забрался в постель и закрыл глаза, молясь только об одном — о тишине.

Однако все это ничего не значило для Энджи.

Она разбудила меня вскоре после десяти, шныряя по квартире, варя кофе, открывая окна навстречу хорошему осеннему деньку и шаря в моем холодильнике. При этом Уэйлон или Мерл или, может, Хэнка вновь ворвались ко мне.

Когда это не возымело желаемого эффекта, она просто открыла дверь в спальню и сказала:

— Вставай.

— Убирайся. — Я натянул одеяло себе на голову.

— Вставай, малыш. Надоело. Давай.

Я швырнул в нее подушку, но она увернулась, и та пролетела дальше, разбив что-то на кухне.

— Надеюсь, тебе не очень нравились эти тарелки, — сказала она.

Я встал и, чтобы скрыть свои флюоресцентные «боксеры» в стиле Марвина-марсианина [6],обернулся простыней до пояса. В таком виде я проковылял на кухню.

Энджи стояла посреди комнаты, держа обеими руками чашку с кофе. Несколько разбитых тарелок валялось на полу и в раковине.

— Кофе? — спросила она.

Я нашел метлу и стал сметать осколки. Энджи поставила свою чашку на стол и наклонилась ко мне, подавая совок.

— Ты, вижу, все еще недооцениваешь пользу сна? — спросил я.

— Чепуха. — Она собрала осколки и бросила их в мусорную корзину.

— Откуда ты знаешь? Ты никогда не пробовала.

— Патрик, — сказала она, сваливая в корзину очередную порцию стекла, — я не виновата, что ты до утра пил со своими дружками.

Надо же, моими дружками.

— Откуда ты знаешь, что я с кем-то пил?

Она выбросила последнюю кучку стекла и выпрямилась.

— Потому что твоя кожа имеет характерный зеленый оттенок, и еще потому, что на моем автоответчике утром раздавался невнятный пьяный лепет.

— А-а… — Я едва вспомнил телефон-автомат и короткие гудки. — И что было в том послании?

Она взяла свою чашку кофе со стола и прислонилась к стиральной машине.

— Что-то вроде: «Где ты, сейчас три часа ночи, случилось что-то страшное, надо поговорить». Остальное не поняла, потому что, мне кажется, ты перешел на суахили.

Я спрятал совок, метлу и корзину для мусора в кладовку и налил себе чашку кофе.

— Итак, — сказал я, — где же ты была в три часа ночи?

— Ты мне что, отец? — Она нахмурила брови и ущипнула меня за талию выше простыни. — А сам вон жирок нарастил.

Я достал сливки.

— Ничего подобного.

— А знаешь, почему? Потому что ты до сих пор пьешь пиво, как студент.

Я пристально посмотрел на нее и добавил в кофе сливок.

— Ты собираешься отвечать на мой первый вопрос?

— Насчет того, где я была прошлой ночью?

— Да.

Она отхлебнула кофе и взглянула на меня поверх чашки.

— И не подумаю. Я проснулась сегодня с теплым, однако смутным ощущением и широкой улыбкой на лице. Очень широкой.

— Такой же, что я вижу в данный момент?

— Шире.

— Гм-м-м… — сказал я.

Энджи уселась на стиральную машину.

— Итак, ты звонишь мне на бровях в три часа ночи, чтобы проконтролировать мою сексуальную жизнь. В чем дело? — Она зажгла сигарету.

— Помнишь Кару Райдер? — спросил я.

— Да.

— Ее убили прошлой ночью.

— Нет. — Глаза ее расширились.

— Да. — Из-за дополнительной порции сливок мой кофе напоминал детское питание. — Распята на Митинг Хаус Хилл. — На мгновение она закрыла глаза, затем открыла. Она посмотрела на свою сигарету так, словно та могла ей что-то объяснить.

— Есть догадки, кто мог это сделать? — спросила она.

— Да нет, никто вроде не маршировал по Митинг Хаус Хилл с окровавленным молотком, выкрикивая: «Кто со мной распять бабенку?», если ты это имела в виду. — Я вылил свой кофе в раковину.

— Ну что, немного отпустило? — тихо спросила она.

Я налил в свою чашку свежий кофе.

— Не знаю. Еще слишком рано. — Я повернулся, а она соскользнула со стиральной машины и стала передо мной.

Я видел худенькое тело Кары, лежащее в холодной ночи, распухшее, выставленное на всеобщее обозрение, ее пустые, невидящие глаза.

— Позавчера я встретил ее возле «Изумруда», — сказал я. — Мне показалось, она в беде, но я не стал ничего выяснять. Одним словом, проморгал.

— И что? — спросила Энджи. — Чувствуешь себя виноватым?

Я пожал плечами.

— Ты не прав, — сказала она, проведя теплой ладонью по моему затылку и заставляя меня взглянуть ей прямо в глаза. — Понятно?

Никто не должен умирать, как Кара.

— Понятно? — переспросила Энджи.

— Да, — сказал я. — Думаю, да.

— Нечего думать, — сказала она и, отняв руку, вытащила из кошелька белый конверт и протянула его мне. — Он был приклеен скотчем к входной двери внизу. — Потом она указала на маленькую коробку на кухонном столе. — А это стояло у двери.

Моя квартира находилась на третьем этаже, и обе ее двери, как парадная, так и задняя, запирались на засов. К тому же дома всегда имелась пара пистолетов. Но все это не могло сравниться с мощью двойных дверей, что охраняли сам дом. Обе были сделаны из тяжелого черного немецкого дуба и отделаны, для усиления боеготовности, пластинами из стали. Стекло внешней было снабжено сигнализацией, плюс на дверях красовалось в общей сложности шесть замков, которые открывались с помощью трех различных ключей. Один набор был у меня. Другой — у Энджи. Еще один у жены хозяина, которая занимала квартиру на первом этаже, так как была не в состоянии выносить общество своего мужа. И наконец, двумя комплектами обладал сам Станис, мой сумасшедший хозяин, который боялся, что к нему вломится ударный отряд большевиков.