Грешная женщина - Анатолий Афанасьев Страница 22

— Позови мать, — попросил я. Тут же в трубке забулькал укоризненный Раисин голосок, и у меня появилось чувство, что в ухо забрался сверчок.

— Хоть я тебе не жена, — сказала Раиса, — но о дочери ты все же должен заботиться, верно?

— Я и забочусь.

— Нам нужно встретиться, это не телефонный разговор. К сожалению, все твои дурные качества ей передались. Она неуправляема и очень грубая.

— Была бы ты хорошая мать, не отпустила бы дочь на поругание.

Это справедливое замечание Раиса не услышала, потому что трубку перехватила Елочка:

— Пап, ну хоть ты ей скажи! Она совсем чокнулась со своим ментом.

— Выбирай выражения, когда говоришь о матери. Что еще за мент? У нее же был Петр Петрович.

— Ой, это новый, соседушка наш. В однокомнатной квартире живет. Полный обвал, но нашу мамочку чем-то ущучил.

— Сколько ему лет?

— Ой, да не думай об этом. Старый пердун, но мамочка ему в рот заглядывает. А он вбил в свою тупую башку, что имеет право меня воспитывать. Тебе бы его послушать хоть разок. Фруктик тот еще. Но пусть ко мне лучше не лезет. Предупреди мать. А то ведь я девица вспыльчивая, неукротимая. Пихну с лестницы, только пуговицы посыплются.

Слышно было, как Раиса в свою очередь отнимает у дочери трубку — визг, суматошные крики. Так жалко стало их обеих, незадачливых, родных моих девочек, слеза засвербила в глазу. Раиса на том конце провода победила, в трубке прозвучал ее гневный, с придыханием глас:

— Видишь, видишь, какое чудовище!

— Вижу… Но ты все же поменьше бы милиционеров дом приваживала. Ребенок ведь уже взрослый.

На этом разговор оборвался, видимо они там ухайдакали телефонный аппарат. Некоторое время я сидел в оторопи и ожидал знамения. В прежние годы оно являлось довольно часто. В ушах возникал звон, наподобие того, который предупреждает о поднятии черепного давления, потом на мгновение я как бы выпадал из реальности и очухивался обновленным, свежим, готовым к продолжению незамысловатых житейских ритуалов. Но сейчас в квартире было тихо и скорбно, как в подземелье. Сходство усиливал тонкий, жалобный вой, доносившийся из кладовой, где, по моему предположению, еще с зимы метался попавший в какую-то страшную ловушку домовой. Я встал, взял лыжную палку и со всей силы шарахнул по батарее. Вой тут же прекратился.

До Татьяны я дозвонился только около десяти. На мой радостный голос она отозвалась вяло.

— А-а, это ты? Ну, все в порядке. Завтра к десяти подготовлю документы. Подъедешь в офис.

— И они деньги привезут?

— Ты хочешь обязательно наличными?

— Да. А ты как хочешь?

— Некоторые предпочитают, чтобы переводили на счет.

— Давай закончим целевую часть. Поговорим о нас с тобой.

— Я очень устала. Прости. Хочу спать.

— Почему же ко мне не приехала?

Она молчала. Уныние охватило меня. Я догадывался, почему она не приехала. Женщина приходит к мужчине не за тем, чтобы он над ней куражился, а в надежде на добротное сексуальное удовлетворение. Похоже, у бедной Тани такой надежды не осталось.

— Ты какая-то чумная сегодня, — посочувствовал я. — Опять Серго, что ли, обслуживала?

Тут она заметно оживилась:

— Пошлость тебе не к лицу, Женечка.

— Со мной чудная штука произошла. Мы знакомы-то всего два дня, а я так к тебе привык. Это не пошлость, это ревность. Мне скучно без тебя.

— Ты правду говоришь?

— Правду. Я вообще не вру уже лет пять. От вранья можно отказаться, как от курения. И сразу лучше себя чувствуешь. Вранье — просто дурная привычка. Мы ее тянем за собой из подросткового возраста. Давай не врать друг другу.

Ответ ее был поразительно быстр и мудр:

— Я бы рада, честное слово, но это невозможно. Возьмут и раздавят, как лягушку.

— Пожалуйста, ври всем другим, но не мне.

— Ты этого хочешь?

— Да.

— Хорошо, я попробую.

Спал я в эту ночь беспробудно и глубоко.

5

Танин офис располагался в двухкомнатной квартире жилого дома и был эффектно меблирован — зеленые кресла и диван, бар в углу гостиной, стереокомплект «Сони», кремовые шторы, приглушенное освещение багряного оттенка. Я приехал пораньше и застал Таню одну. Кухня была оборудована под приемную, там она и сидела за двухтумбовым столом перед элегантным компьютером. Вид у нее был неприступный, но постепенно она оттаяла, и когда водила меня по конторе, я даже ее приобнял и попытался повалить на зеленый диван, но она отбилась.

— Прекрати, ты что! Нашел место.

— Встретились бы мы лет пять назад. Я вообще был ненасытный.

— Какой ты ненасытный, я знаю.

— Осечки у всех бывают, — заметил я отрешенно. — Давай сегодня сделаем вторую попытку? Заодно отпразднуем сделку. Ты как?

Глаза ее ярко блестели, и странная полуулыбка застыла в уголках губ.

— Еще есть время передумать, — сказала она.

— О чем ты?

— Зачем продавать такой прекрасный дом? Это же глупо.

— Сделала бы лучше кофейку, — попросил я. — Раз уж не хочешь потрахаться.

Разливая кофе, Таня тоскливо заметила:

— Ты такой же, как все. И шуточки у тебя такие же, как у них.

— У кого — у них?

Как бы косвенно ответя на этот вопрос, появился Армен, который ездил с нами на дачу. Со мной он поздоровался небрежно, Татьяне поцеловал руку.

— Бонжур, мадемуазель!

Армен сразу развил бурную деятельность: включил компьютер, снял трубку телефона и начал с ожесточением листать записную книжку.

— Тебя шеф разыскивал, — сказала ему Татьяна.

Сообщение подействовало оглушительно: Армен швырнул трубку на рычаг, книжку сунул в карман и с криком: «А пошел бы он!..» выскочил в соседнюю комнату.

— Нервный какой! — заметил я. — Наверное, и в постели такой же вспыльчивый?

Наконец-то Татьяну проняло.

— Я не только с ним спала, — мягко сказала она, — но и еще со многими. Точную цифру назвать не могу, но где-то около тысячи мужиков наберется. Тебя ведь это интересует?

— А я думал, что у тебя первый, — огорчился я. — Но я не ревнивый, нет. Если натура требует… Как врач, вполне могу понять…

Темная сила ее глаз опалила мою кожу.

— Ну чего ты бесишься? Я ведь к тебе больше не приду. Чего теперь беситься?

Тут как раз подоспел покупатель со своей очаровательной супругой. Оба были деловиты. Бизнесмен пожал мне руку со словами: