Рубиновый капкан... Игры кукловодов / Ruby trap: puppeteers' game - Марк Шо Страница 22

Сразу после выезда из города по дороге послышалась стрельба одиночными. Сурен дальше ехать отказался и сошел. Через три поста после выезда из города Алекса остановил патруль и под прицелом АКС-74 потребовал документы. Алекс, не понимавший фарси, сунул тому документы. Тот что-то говорил на своем, потом пообщался по рации, ушел в казарму, и, вернувшись, выволок Алекса из машины, которую предварительно отогнал внутрь забора. Была около 9-ти вечера. Еще час Алекс сидел на ступеньках поста, не зная, что делать. Недалеко от него, метрах в 5 расположились постовые. Офицеры уехали на ужин, и солдаты решили поесть. Но еды у них было кот наплакал, один посетовал, как бы водки выпить.

Вездесущий Алекс, заметив это, моментально сбегал в ларек, купил большой шмат колбасы и водку, и отдал паек солдатам. Те выпили, с удовольствием закусили, затем один из них, который был старшиной, подозвал Алекса.

– Куда едешь, браток?

– До Ригара.

– Подвезешь моего зятя? Вот его. Он на увольнительной, живет в той стороне. Только дашь двести баксов за провоз через посты. – Еще не веря в удачу, Алекс согласился. Как только таджик сел в машину, Алекс дал по газам. Беспрепятственно прошли 12 постов, на каждом из них тот что-то говорил на своем, и их пропускали. Оставалось 4 или 5 постов. Была глубокая ночь, когда попутчик Алекса решил выйти. Завернув две сотенные, Алекс сунул тому в карман и попрощался. Через 10 километров его невероятно потянуло ко сну, он нашел удобное местечко подле кирпичного домика с торговой лавкой и загнал машину в маленький дворик, прикрытый от прохожих кустарником, прикрыл ворота и крепко заснул.

Его разбудил удар, потрясший машину, словно кто-то битой ударил по окнам. Когда он открыл глаза, окна машины оказались целы, машину все еще трясло, у Линкольна были неплохие амортизаторы, совсем еще в масле, машина проехала всего лишь 300 км. «Землетрясение», – подумал Алекс, наверно сам Бог карает эту страну за гражданскую войну. Он вышел из машины. Оказалось, дом с магазином находился под холмом, на котором располагалась 72-мм пушка, контролировавшая дорогу. Её выстрел и был тем самым разбудившим его «землетрясением».

Солдаты разглядывали машину, что-то судачили на своем. «Придется договариваться» – подумал Алекс, выезжать было самоубийственным. Кое-как уговорив одного из солдат за 500 баксов в сопровождение, он в темноте сунул тому деньги и проехал последний пост. Дальше была его родина, Узбекистан. Как только он подъехал к узбекскому посту, к шлагбауму подбежал сержант: впервые в своей жизни видевший столь диковинный и красивый автомобиль. Чудом выживший Алекс за рулем белого Линкольна резко скомандовал:

– Где командир?! Вас не предупредили, что мы едем?

– Сейчас подъедет.

– Открывай, я везу в Ташкент подарок таджиков.

Тот, разинув рот, не проверил документы и повиновался. Еще через 10 минут Алекс был у своих знакомых в Денау. Он чувствовал себя победителем и казался тогда невероятно довольным.

– Если и нужно кому-то сказать про то, чего не надо делать в жизни, то это про мою молодость, – произнес Алекс, поправляя кредитки в портмоне.

– Но ты же сам в 93-м ездил, сам! На меня кричал, что я трус! Что же ты теперь отказываешься?!

– То был какой-то дух, молодой я был…

– Понятно, я съезжу сам, – заключил Макс. – Ну что ж, хорошо. Мне бы найти еще геммолога.

Они расстались ближе к полуночи, Алекс проиграл все партии, и по натуре победитель, решил больше никогда не играть с Максом в шахматы: мозги у того были в порядке, что ни говори. Но его предложение запало прямо в душу Алексу. Несмотря на то, что их разговор состоялся во дворе, без телефонов, их внимательно «слушали» направленной антенной в машине, стоявшей прямо за стеной дома Алекса. Не помогала развернутая им во дворе антенна спецустройства подавления прослушивания.

Для Алимова все шло своим чередом. Несмотря на то, что многое удалось сделать, время было против них. Он дал Наташе указание найти среди близких Макса другого человека, понимающего толк в таджикских рубинах. Кандидатур оказалось несколько, благо их семья имела многочисленных родственников, оставалось их состыковать. Одной из них была кандидатура бывшего разведчика, работавшего в 2000–2002 годы под прикрытием в совместном с ООН и американцами проекте по контролю за наркотрафиком: его звали Генрих Берингер. Ему неплохо платили, по долгу службы Генриху многократно приходилось бывать в Таджикистане, причем в самых отдаленных его уголках.

В 2002 году после того, как у него начались, как сейчас говорят, непреодолимые различия во взглядах с начальником проекта, он уволился, а еще через несколько месяцев сам проект был ликвидирован. Так что он вроде бы ничего не потерял, только такой работы он больше не нашел за всю жизнь: интересной и интеллектуальной, забиравшей его полностью в себя.

Генрих вот уже 2 года как возился с документами для иммиграции в Германию, они были на подходе, на формальности оставалось около 6–9 месяцев, и он, четко представлявший свою жизнь там, а не здесь, где ему никак не удавалось реализовать себя, планомерно готовился к отъезду. С детьми он занимался английским и немецким, дал объявление о продаже дома и небольшого бизнеса, и вел активную переписку с братьями в Германии (которых у него было трое), чтобы обеспечить себя и жену работой, а детей сразу направить в колледж.

Генрих непонаслышке знал резидента российского ГРУ в Узбекистане генерала Сальери, одновременно представлявшего одну из крупных компаний российской оборонки. Во время армейской службы Сальери был его командиром роты в ОМСБОНе. Теперь Борис Анатольевич, к кому Генрих в свое время не мог достучаться месяцами, вдруг стал ему часто, раз в 2–3 дня названивать. «Это становится интересным!» – недоумевал Генрих. Что же такого случилось, что вызвало столь резкие изменения в их общении?

То была не только и не столько ностальгия ротного. Было очевидным, что генерал налаживал контакт со своим бывшим подчиненным, возможности которого он в свое время досконально изучил, тем более что обновить память позволяла обширная компьютерная база, находившаяся в его распоряжении. Генрих был диверсантом, который мог оказаться исключительно полезен в странах СНГ, тюркоязычных и арабских государствах – он был профессионалом по этой части. Как гласило личное дело Генриха, его отец в советские годы 10 лет проработал финансовым директором в нефтегазовой компании в Ливии, Йемене и Алжире, куда взял 5-летнего сына с собой, тот в совершенстве выучил арабский язык и свободно говорил на диалектах этих стран.

Специализацией Генриха была психологическая обработка, дестабилизация и диверсии на территории потенциального противника. За первое ему платили при работе с наркотиками: он блестяще варьировал методы «качель», умел «поломать» самых отчаянных наркокурьеров, вычислял на пять шагов вперед возможные сценарии в ситуациях, когда жизнь людей, с которыми он был связан, а несколько раз – и его самого – были на волоске между жизнью и смертью.