Развод по-русски [= Типично женское убийство ] - Александра Авророва Страница 22

— Ты на Павлика не обижайся, Верочка. Он ведь всегда был такой. Пока не уверен на сто процентов, ни за что никому не скажет. То ли сглазить боится, то ли не хочет показаться смешным. Мол, наобещал, да ничего не вышло. Но сейчас у них ситуация вроде бы прояснилась. Разумеется, насколько в подобных делах вообще можно что-либо планировать заранее.

— В каких делах, Софья Соломоновна?

— Ох, стара я стала, Верочка! — бывшая свекровь снова засмеялась, и опять невесело. — Болтаю, а главного-то не разъяснила. Они уезжают в Израиль. Вернее, собираются.

Вера опешила. Подобное предположение ей даже в голову не приходило. Павлик эмигрирует! В Израиль! Фактически — на другую планету. Павлик, которого она помнит почти столько же, сколько себя самое, скоро исчезнет из ее жизни навсегда. Невообразимо!

— Когда?

— Ну, еще не сей момент. У Ани ведь бизнес, и она не может прикрыть его в одночасье. Но в течение года, я думаю, они все устроят и уже будут там.

— А вы? — тихо спросила Вера.

— В том-то и проблема, Верочка. Павлик хочет, чтобы я ехала с ними, а я вся в сомнениях. Потому и задергалась, и тебе вот долго не звонила. Прикидываю и так, и этак. Куда ни кинь, все клин. Я — старая женщина, Верочка, а в старости не хочется изменений, пусть даже к лучшему. Да и к лучшему ли? Здесь я ко всему привыкла, прожила целую жизнь. Иврита не знаю и никогда не знала, суббот не соблюдаю. Да и вообще, все знакомые мои здесь. Они помнят меня молодую и за это терпят теперь. А что там? Кому нужна никчемная старуха? Кто станет со мною знаться? Чем я там себя займу? Хотя бы внуки были, нянчила бы, да от этой разве дождешься? Она же у нас бизнес-вумен, ей не до детей. Я уж Павлика просила: «Дождитесь моей смерти, а там езжайте, куда хотите». Но у них ведь тоже все непросто. В Израиле живет Анина тетушка по материнской линии. Она там очень давно, а муж ее и вовсе местный уроженец, к тому же весьма обеспеченный. И у них там как раз стоматологический бизнес, представляешь, как все совпало? Ну, они полагали, что передадут его детям, да дочь не хочет, а сын не так давно безвременно скончался. А самим им уже трудновато управляться — возраст уже не тот. Вот и подумали про племянницу. Они переписывались, так что знали, что она тоже занимается стоматологией. Предложили ей пока выкупить клинику частично и работать вместе, а потом постепенно приобрести совсем. И, как своей, дали льготные условия. Но долго ждать не согласны. Тут Аня и начала крутиться. Какие-то деньги понадобились сразу, причем немалые. Продать свой здешний бизнес? Но, если б окружающие пронюхали, что она уезжает, хорошую цену ей было бы не получить. Когда знают, что у человека срочность, так рады этим воспользоваться. Вот тоже причина, по которой они стараются держать все в секрете. Но не от тебя же? Но ты на всякий случай никому не говори, хорошо?

— Конечно. И что, деньги нашлись?

— Нашлись, но помучиться пришлось. Я толком не вникала, знаю только результат. Все решено твердо, и теперь Павлик требует решения от меня. Знала бы ты, Верочка, как мне не хочется туда ехать!

— Если не хочется, — заметила Вера, — может, и не ехать? Пенсия у вас приличная, а Павлик будет что-нибудь высылать.

— Дело ведь не только в деньгах, Верочка. Я старуха. Сейчас ноги еще носят, а что будет через пару лет? Хватит удар, да тараканы в голове заведутся, и останусь беспомощная и одинокая.

— Но здесь же буду я! — объяснила Вера.

Софья Соломоновна с горечью пожала плечами:

— Других забот у тебя, Верочка, нет, кроме как выносить утку после старухи, чей сын наставил тебе рога. Нет уж! Я его родила, а он обязан позаботиться обо мне в старости. Таков закон жизни. Вот ведь, парадокс! Когда он с нею связался, я еще подумала: «Зато, по крайней мере, своя». А теперь получается, ничего хорошего в этом нет.

— Своя, — повторила Вера.

— Ох, прости, Верочка! — всполошилась Софья Соломоновна. — Я тебе это не в упрек. Ты ж знаешь, я всегда тебя любила и была на твоей стороне. Просто заморочили они мне голову с этим ребенком. Что ж, думаю, мой внук родится незаконным? Не бывать такому! Да если б я знала, что никакого ребенка нет, я бы силой послала Павлика к тебе, в ножки кланяться да извиняться! Я ж на тебя глаз давно еще положила. Ты вот такусенькая была, а Лизка твоя совсем клопом. И так ты ловко управлялась что с нею, что по хозяйству! Во, думаю, достанется кому-то сокровище! Идеальная жена и мать. Теперь таких не бывает, теперь все у нас эмансипе, а детей пускай школа воспитует. Доэмансипировались, что и рожать уже скоро перестанут. Мужики, небось, будут рожать. Уж как я радовалась, когда мой охламон к тебе неровно задышал! Ну, думаю, при тебе-то расцветет он пышным цветом. И расцвел! Так расцвел, что и царице этой шамаханской понадобился наш цветочек аленький. А он-то дурак, господи! Променять тебя на этот трактор в юбке! Она же стену лбом прошибает! У тебя он был мужчиной, главой семьи, а теперь кто? Мальчик на побегушках. А уж если в Израиль за ней потащится, и вовсе житья не станет. Денежки-то все у нее! Нет, она его любит, не спорю. Хочешь вольво? Получай вольво. Хочешь, чтоб баксы из всех карманов вываливались? Да пожалуйста! Только на цырлах ходи. Мой сын ходит на цырлах перед бабой! Думала ли, что доживу до такого стыда?

— А если он ее любит? — спросила Вера.

— Он что, по-твоему, слепой? Ты на себя посмотри, а потом ее вспомни.

— Любовь зла.

— Сдается мне иногда, Верочка, — произнесла Софья Соломоновна, — что тебя он любит. Сколько раз замечала: вот, скажет, у той-то красивые ноги. А ноги у нее на твои похожи — полненькие такие, и не то чтоб очень длинные, но и не короткие. А у той-то — губы. И опять как у тебя. Конечно, обидел он тебя крепко. Держится обида-то?

— Нет, Софья Соломоновна, — искренне ответила Вера. — Больше нет, потому что я его разлюбила. Долго не могла, а теперь сумела, и у меня гора с плеч. Мне тяжело было любить чужого мужа, Софья Соломоновна. Это не для меня.

Непохоже было, чтобы радостная новость хоть немного обрадовала собеседницу. Наоборот — та заметно поскучнела и дала понять, что ее ждут дела. Вера ушла.

Однако дома не удалось сразу обдумать неожиданный разговор, поскольку тут же раздался звонок в дверь. На пороге стояли Рита с Ирой.

— Заходите, девочки, — удивленно пригласила Вера.

Они, опасливо переглянувшись, переступили порог. Далее последовала легкая перебранка. «Говори ты!» «А почему я? У тебя лучше выйдет!» «Нет, у тебя лучше!»

Победила Рита. Ира вздохнула и начала:

— Извини, Вера, что мы врываемся к тебе в такое тяжелое время. Но по телефону как-то не хотелось.

— Мы давно тут гуляем, только тебя не было, — вклинилась Рита.

— В общем, Вера… Во-первых, может быть, мы можем чем-то помочь? Когда мы узнали, что Лиза… что Лизу… Я представляю, как это тебе тяжело! А уж ей-то! Ты не знаешь, как она переносит? Там условия совсем ужасные или ничего? Она ведь не привыкла…