Плата за страх - Петр Акимов Страница 22

Конечно, дабы не привлекать лишнего при воровстве информации внимания, Зина наверняка отключила звуковой сигнал. У пейджера, которым пользовалась Кузнецова, было два варианта сигнала: пищалка и беззвучная вибрация — на тот случай, если хозяин не хотел тревожить окружающих. Вот вибрацией-то, вероятно, злоумышленница и пользовалась. Но звука нет, когда приборчик трясется в кармане. А когда он лежит где-то в столе, среди бумаг, звук хоть несильный, но должен быть. На этом Кузнецова и построила свой замысел.

Просто выбрать момент и обыскать «общую», пользуясь тем, что столы тут не запирались, ей было мало. Пойди докажи потом, как было на самом деле. Публичность поиска обеспечила ей «понятых», свидетельство которых могло прибавить веса ее не слишком-то веским обвинениям.

Кузнецова объяснила коллегам, чего добивается, и продемонстрировала, как шуршит, приняв сообщение, положенный ею в стол новый пейджер. А потом выключила его и попросила всех прислушаться: по ее просьбе пейджинговая компания в обусловленное время начала передавать сообщение на ее первый, украденный у нее аппарат.

Несколько секунд женщины вслушивались в тугую, как надутый ветром парус, тишину. Одна из них пошевелилась, и скрип стула прозвучал, как вопль сексуально озабоченного кота. А потом тихая и незаметная, как мышка, Федоровская, сидевшая за ближайшим к окну столом, пискнула:

— Ой! Тут что-то шебуршит!

Переждав взрыв голосов и чувствуя усталость от покидавшего ее напряжения, Надя подошла к Федоровской. Демонстративно показав прозрачный полиэтиленовый пакет и надев на руку перчатку, она выдвинула нижний ящик. Среди ручек с пустыми стержнями, испорченных бланков и мятой копирки тихо дрожал от озноба черный толстенький прямоугольник с закругленными краями. Кузнецова взяла его двумя пальцами, показала, высоко подняв, аккуратно выцарапанную надпись «Н.К.» и опустила улику в пакет. Потом она сложила его, приклеила на сгиб отрезанную от чистого листа бумаги полоску и попросила расписаться нескольких присутствующих.

Тут же, как водится, объявились скептики:

— Чепуха все это! Может, Надька сама его тут забыла?

— Да если его и вправду стырили, при чем тут Мицупися? Мало ли кто мог им пользоваться?!

Но по закону компенсации подали голос и позитивисты:

— Не будет же Кузнецова просто так…

— Отпечатки пальцев! — догадливо пискнула Федоровская.

— Правильно!

— Вот здорово!

Слова «отпечатки пальцев» звучали совсем как в кино. Солидность термина, о котором все знают, но которым мало кому удавалось попользоваться для практических нужд, сразу прибавила значительности событию. И тут же несколько желающих выстроились в очередь, чтобы тоже расписаться на пакете.

Когда все желающие поставили автографы, Надежда спрятала пакет с уликой в сейф начальника участка и отправилась покурить в «дамскую» комнату. Теперь предстояло придумать, как воспользоваться находкой, чтобы прижать к стенке Рыкалову и выяснить, от кого в ее руки попал пейджер Кузнецовой. Она не сомневалась, что Зина и тот, кто за ней стоит, теперь у нее на крючке. Затевать сейчас новые пакости против Кузнецовой они вряд ли решатся.

Значит, есть время расслабиться и подумать.

Почти неделю, дожидаясь известий от подруги, Панкратова ломала голову, вспоминая тех, кто мог бы затаить на нее зло. И не просто гадала, а действовала как привыкла, по системе. Естественно, составила подробный список тех, с кем пересекались ее пути за последний год. Выбрала из него тех, с кем случались конфликты. Из этих, в свою очередь, выбрала тех, с кем конфликты зависли в неопределенности или даже обострились до неприязни.

Но ничего заслуживающего внимания, чтобы объяснить ее напасти, не нашлось. Бывало, безусловно, что на нее обижались и злились. Если, например, она пообещала, а Глебский что-то напутал или испортил. Но она имела привычку предупреждать, что последнее слово — не ее. Посему любому было ясно, что она могла обеспечить только минимальное содействие. Никого, кто смог бы озлобиться на нее до такой оголтелой мести, она не смогла обнаружить в своих списках.

Воспоминания невольно заводили ее довольно далеко, и постепенно в ней начала теплиться догадка, о которой ей было жутко даже думать. Тем более — рассказать о ней подруге.

А Кузнецова звонила почти каждый день. По-военному кратко сообщала:

— …Глебского не могу найти. В «Снабсбыте» пусто. Все в принудительных отпусках без содержания. Дома у него телефон не отвечает.

— …Завотделом в журнале расколола. Точно: ему звонила женщина. Представилась как жена мужика, пострадавшего от твоего коварства. Странно, да? Этого Пишуева предупредили, но он все-таки полез. Черт-те чем эти мужики думают!

— …Слушай, а не может так быть, это кто-то из забытых тобой родственников? Вдруг тебе оставили наследство и тебя гоняют, как зайца, чтобы ты стала сговорчивее? Ничего не бред! При расследовании нельзя упускать ни одной версии.

— …Пока ничего нового. Но ты думай, думай. Кстати! Ты вспоминай не только людей, но и дела. Сделки, цифры, отчеты. Может, ты нечаянно какую-то шибко секретную или опасную для кого-то информацию узнала? Я не знаю, как это может быть связано. Но все бывает.

И Панкратова засела за новые списки и таблицы. Кое-какой компромат на своих бывших начальников она помнила. Налоги, отчисления в пенсионный фонд, зарплата на подставных лиц, липовые авансовые отчеты. Если это изложить в виде кляуз и проявить недюжинное упорство, то, наверное, можно было бы несколько осложнить жизнь тем, кто от нее столь бесцеремонно избавился. Но вряд ли эта зыбкая вероятность могла послужить причиной для той травли, которой подвергли Панкратову. Какой смысл ее доставать, если ее даже не предупредили, о чем именно ей следует молчать?

Отсидевшись за мощными дверями в уюте обновленной квартиры, Тамара уже почти скептически относилась к недавно напугавшим ее открытиям подруги. Она все больше склонялась к тому, что все случившееся с ней — не более чем несколько совпадений. Очень неприятных, но тем не менее случайных.

Как у того купца, который стал обворованным нищим.

Несколько дней от Кузнецовой не было никаких вестей, и вдруг она появилась под ночь — улыбающаяся, довольная, но повела себя при этом странно. Поставила в уголок прихожей принесенный с собой объемистый чемодан, замерла столбом, не обращая внимания на приглашение раздеться, и сказала многозначительным тоном:

— Одевайся, пойдем прогуляемся.

— Ты же замерзла! — урезонивала Панкратова. — Давай попьем чайку, а потом я тебя провожу.

— Некогда. У нас еще работы полно, — загадочно улыбнулась Надежда. — Говорю: одевайся. Пойдем прогуляемся.

Тамара послушалась.

В лифте Кузнецова ее старательно ощупала, крутя и вертя из стороны в сторону, и вздохнула:

— Эх, Олега нет. Его бы сюда! Вечно эти мужики отсутствуют именно тогда, когда они позарез нужны.