Лувр делает Одесса - Елена Роговая Страница 22

Мэри в скромном белом платье сидела на стуле в окружении раввина, родителей и уважаемых людей общины. В комнате зажгли свечи. Как и учила Фрейда, Фима не спеша подошел к невесте и принял фату из рук Мэриных подруг. Музыка прекратилась, и раввин принялся читать Святое Писание. Дрожащими руками жених возложил на голову Мэри покров, и в тот же момент на молодых посыпались овес, сушеный хмель, орехи. Еще один шаг по направлению к хупе был сделан, и свадебный поезд под веселую музыку клезмеров направился в синагогу.

Если вы не знаете, что такое хупа, так узнайте прямо сейчас! Шоб вы все под ней стояли, скажем мы вам, и будем абсолютно правы, потому как негоже человеку жить в гордом одиночестве. Ну а если вы и после такого объяснения смутно представляете святое сооружение, то знайте, что это расшитое золотыми буквами шелковое покрывало с бахромой по краям. Концы хупы прикреплены к четырем шестам, которые надежно удерживают несколько мальчишек. Они жутко горды от того, что почетная обязанность досталась именно им, послушным и крепким мальчикам, каким и был шустрый Гришка. От торжественности момента он даже боялся дышать. Ему казалось, что своими вздохами он помешает раввину произносить важные речи и тот, не приведи Господи, прочтет что-нибудь не так. А еще всю церемонию он думал о том, что раз уж ему доверили держать балдахин, то это является прямым доказательством того, что он теперь самый настоящий родственник не только Разумовским, но и Блюменфельдам. И Бог тому свидетель! Да-да!

Дрожащего от волнения Фиму сваты поставили в центре хупы лицом на восток, а сами ушли за невестой. Под звуки кантора и певчих родители с Мэри подошли с южной стороны и сделали вокруг балдахина семь кругов. Помощник раввина строго проследил за ритуальным шествием, после чего самолично подвел невесту к новобрачному.

– Жених, посмотри на нее получше! – кричал весельчак. – Убедись, твоя или нет, а то подсунут старуху, а ты и не заметишь из-за фаты!

И без того взволнованный Фима испуганно взглянул на суженую и, убедившись, что рядом с ним не кто иной, как его любимая Мэри, с облегчением вздохнул. Для надежности он незаметно коснулся ее запястья, и это придало ему еще большую уверенность в том, что все происходящее не сон, а самая настоящая правда. Раввин долго молился над молодыми, над вином и, благословив то и другое, дал отпить брачующимся из бокала. Не успели Фима с Мэри сделать по глотку, как служка поднес раввину кольцо. Тот повертел его в руке и, подняв над головой, обратился к народу:

– Уважаемые, скажите, имеет ли кольцо ценность одной денежки?

– Имеет! – дружно ответили гости.

– Твое ли это кольцо? – спросил раввин у Фимы.

– Нет, моего отца.

– Реб Хацкель, согласны вы подарить кольцо жениху?

– Обязательно согласен! Для того и делал.

– Тогда я передаю его жениху и пускай через сей предмет освятится невеста. Уважаемые сваты, внимательно следите за церемонией!

На этих словах Мэри протянула Фиме правую руку с оттопыренным указательным пальцем, и Фима вместе со служкой громко произнес:

– Ты освящаешься мне этим кольцом по закону Моисея и Израиля!

Как только кольцо оказалось на пальце невесты, на пол полетел завернутый в холщовую тряпицу бокал. Посудина разбилась вдребезги! Гости ликовали и хлопали в ладоши! Старый раввин дождался тишины, взял Мэри за руку и еще семь раз обвел ее вокруг хупы. Лишь после всех обязательных процедур настало время для подписания ксиве [24].

Вейз мир! С этой минуты Фима Разумовский стал не только мужем, но и взрослым человеком, обязующимся в горе и радости, болезни и здравии любить жену всю оставшуюся жизнь!

А какая была свадьба! Даже природа радовалась за новобрачных. Глядя на их счастье, мороз смягчился, подобрел и ну давай осыпать счастливых пушистыми хлопьями снега, устилать белым покрывалом дорогу к дому! Солнце светило, снежинки парили в воздухе, переливались на солнце всеми цветами радуги. И не было этому хороводу начала и конца.

«Вот бы, как в детстве, упасть в сугроб и долго-долго глядеть в ожившую небесную бездну! – подумал Фима. – Голова от снегопада кружится, и нет никаких сил отвести взгляд. Еще немного, и ты наперекор всем законам природы летишь по небу легко и свободно, кружась среди миллионов снежинок. И ничего, что валенки огромны и тулуп мешает! Главное – свобода мыслей и фантазии!»

Бездонное небо щедро осыпало свадебный поезд хрустальными кристаллами. Ребятишки смеялись, снежками бросались, на рыхлый снег падали прямо под ноги ряженого Абрашки, который уже успел в петуха переодеться и кружил возле молодых, кудахтал, приговаривая: «Будьте плодовиты, как куры! Будьте плодовиты, как куры!» Мэри смеялась, глаза счастливые прятала, к Фиминому плечу клонилась. А Фима и рад. Сиял, как пасхальное яичко, голову высоко держал, плечи расправил, даже ростом выше стал. Шел, смотрел по сторонам, любопытные взгляды на себе перехватывал.

– Бабушка, – спросил он шепотом у Фрейды, – наверное, мне очень идет этот сюртук, раз все так внимательно смотрят. Даже собаки с гусями нами любуются.

– Это точно! Такая шикарная свадьба не каждый день бывает, – согласилась Фрейда, утерев набежавшую слезу умиления.

Дома перво-наперво молодых спровадили в отдельную комнату для разговления после обязательного свадебного поста. Ах, если бы вы видели тот «золотой бульон», не говоря уже за попробовали! Хотя какой там «видеть» и тем более «попробовать», если на дверях стража из двух «кошерных» свидетелей! Никому нельзя в комнату к жениху с невестой.

– Мама, да прекратите же вы стоять под дверью, – возмутился Хацкель. – Они и сами все могут!

– Нет у тебя сердца, черствый ты человек. Вдруг все пойдет не так!

– Снижайте нервы, мама, и идите выпить стаканчик вина. Вас заждались подруги! Если Фимка в меня, тогда пускай волнуются родители невесты.

– Тьфу, похабника вырастила, – махнула рукой Фрейда и пошла в женскую половину зала.

Наконец-то клезмеры заиграли «к обеду», и гости заметно оживились. Столы ломились от угощений, радуя взгляды приглашенных. До самой ночи не смолкал смех и музыка. Бадхен развлекал гостей шутками и анекдотами. Мужчины пели и танцевали, а женщины, глядя на них, от души смеялись и с удовольствием «перемывали косточки» любому, кто выходил на круг.

И не было в этот вечер счастливее Разумовских и Блюменфельдов, потому что все шло чинно, благородно, а главное – по Закону.

– Замечательная была свадьба! – восхищалась Лея. – Давно я так не веселилась. Как хорошо играли музыканты на выезде Фимы до невесты, по дороге к хупе и обратно, на проводы гостей по домам! Мастера своего дела! Сколько им заплатили, если не секрет?

– Они остались довольны, – опередила сноху Фрейда.

– Не хочите говорить, считайте, я не спрашивала. А кухарки как готовили! Выше всяких похвал! Правильно сделали, что наняли троих. Вспоминаю зажаренную рыбину на блюде, прям сразу слюнки текут. Огромная, с золотистой корочкой, и вся шкурка осталась в сохранности, будто ее час назад поймали. Вам понравились куриные шейки? Я заметила, их съели самые первые. Блинчики ажурные, тонкие, как кружево на тарелочке лежат, лоснятся. Пончики воздушные! В руку возмешь, а они невесомые. Сахарная пудра с них осыпается, на губах и носу смешно размазывается. Медовики пышные, пропитанные! Сразу видно, крема для них не жалели, с душой коржи мазали. Я бы сейчас с удовольствием еще один кусочек с чаем скушала. Все понравилось! И вообще, хочу сказать, очень хорошо, что свадьбу в январе сделали. Вон, у Юдковичей какой казус летом произошел! Выставили на столы зажаренных курей, рушниками их от мух прикрыли и успокоились. А эти паразитки летучие, пробрались под тряпицы и тут же отложили яйца по всему мясу. Хорошо, что стряпуха заглянула до прихода гостей. Ой, что было! Одну сразу стошнило. Другая покрепче оказалась и посмышленей. Схватила подносы и на кухню. Почистила каждый кусочек гусиным крылышком, а потом по новой в духовку сунула запекать. Обжарили еще раз, укропчиком на них для красоты и свежести потрусили и на столы в лучшем виде выставили. Хорошо, что к приходу гостей успели!