Платный сыр в мышеловке - Валентина Андреева Страница 23

— Все, хватит, — схватила меня за руку Наташка. — Не боишься, что через пару минут эта квартира станет ловушкой? Теперь уже совершенно непонятно, кто за кем и почему гоняется. Нет, почему — понятно. Догонят — угробят, догонят — угро… Я отвлеклась! Может быть, в эту минуту киллер или кто-то по его поручению звонит в службу 02 и сообщает адрес, по которому проживает труп. Без регистрации. Если уже не сообщил.

От такой перспективы я чуть не остолбенела, но, решив, что лучше трястись от страха и при этом немедленно, пусть и не ровной поступью, бежать из квартиры, собрала всю распечатку и только собралась сделать первый скачок вслед за Наташкой, как… действительно остолбенела. С открытым от немого крика ужаса ртом. И зачем только надумала кинуть прощальный взгляд на фотографию? Хотелось убедить себя в том, что Кириллов из своей рамки нашел другой объект для пристального внимания — новоявленного покойника. Было интересно, может ли он с фотографии одновременно смотреть в разные стороны. Идиотка!.. Нет!!! Оба покойника смотрели на меня! Кириллов — чуть насмешливым немигающим взглядом, Годзилл, задрав голову — таким же немигающим, но тупым и страшным.

— Ирка, ты что застряла? Я уже замок отщелкнула. Тебе милицейская сирена нужна? — вернулась за мной Наташка и, выронив обе наши сумки, отчаянно взвизгнула. Куда там до этого визга милицейской сирене! Я сразу оттаяла, бестолково подпрыгнула на месте, поздоровалась с Годзиллом и попятилась к выходу. Наташка отступала боком. Годзилл, скрежеща зубами, тянул к нам руки, предпринимая отчаянные попытки встать. Это ему не удалось, зато удалось откатиться вместе с креслом в нашем направлении.

Деталей скоростного вылета из подъезда я не помню. Кажется, мы не закрыли за собой дверь кирилловской квартиры. Опомнившаяся от заполошного бегства Наталья тихо плакала по дороге к машине, плакала от радости — обе наши сумки при нас — прихватила на автомате, а утерянные где-то косынки — да тьфу на них! Синтетика. Мы совершенно не похожи на людей, которые снизойдут до такого «наряда». Стараясь идти чинно и беззаботно, постоянно сбивались на бег трусцой, скорее всего, мы являли собой странное зрелище, поскольку подруга продолжала зажимать под мышками обе сумочки, а я судорожно прижимала к груди тонкую пачку листов. И только перешли к домам на противоположную сторону двора, где стояла машина, как у покинутого нами подъезда с визгом остановилась милицейская машина. Высыпало из нее человек пять-шесть. И кинулись к двери. Само собой, мы с Наташкой ринулись к машине. Только она в беспамятстве сиганула на заднее сиденье, где и улеглась, прикрывая собой сумки. Мысленно забронированное мною место было занято, но я порадовалась тому, что подруга вообще догадалась открыть машину, а не вырвала со всей дури дверь из гнезда. В результате я прыгнула туда, где было свободно — на водительское сиденье. Очень не хотелось обегать машину, чтобы занять второе место пассажира. Хотелось немедленной внешней защиты от враждебной окружающей среды. Сидя в заблокированном транспортном средстве, я попыталась вздохнуть свободно… и не смогла. Часть этой самой окружающей среды, две пожилые женщины и пожилой мужчина, все в пожилой, неприметной одежде маскировавшиеся на лавочке у своего подъезда, вскочили и в полном смятении наблюдали за нами, одновременно пытаясь определить причину нашего поведения. Когда пожилой рыцарь попытался сорвать лавочку с места, приспособив ее в качестве оружия защиты от невидимого противника, я поняла, что пора действовать разумно. И истерично потребовала у подруги ключ зажигания. В качестве альтернативы предложила возможность получить лавкой по нашей крыше.

Наташка в рекордно-короткий срок сообразила, что выгоднее. Стараясь не глазеть в пункт «А» — исходную точку нашего бегства, а равно — на пенсионеров, мигом завуалировалась в чувство собственного достоинства, вылезла из машины, по-деловому взглянула на часы и, кашлянув в кулачок, громко отрапортовала в мне:

— Сорок пять секунд! Неплохой результат. В прошлый раз было на три секунды больше. Поедем, попробуем повторить в офисе. Плохо, когда директор — бывший вояка.

— Да-а-а! — с энтузиазмом поддержала я и полезла на свое место штурмана, нещадно калеча тоненькие листы распечатки. Вылезать из машины по-прежнему не хотелось.

Подруга двинулась с места плавно и тихо, создавая иллюзию полного ажура. И это ее спокойствие дорогого стоило. По тому, как вцепилась в руль и напряглась, было ясно: она с трудом сдерживает порыв через очередные сорок пять секунд оказаться прямо на даче.

— Больше ни на один чужой звонок не отвечаем! — немного охрипшим голосом приказала Наталья.

— Да кто ж их разберет, эти звонки, чужие они или нет. — К своему удивлению, я тоже немного подхрипывала. — В принципе, все не свои звонки — чужие. Впрочем, все это демагогия. Можно я положу распечатанные листы в бардачок? Прочитать бы, но на ходу трудно.

— Лучше держи в руках. Нет, они у тебя трясутся. Шелест, как от березы при ураганном ветре. Той самой, которой нельзя к дубу перебраться. Положи бумаги на заднее сиденье. Найдем тихое место — прочитаем. И следи за асфальтовым покрытием. У меня глаза навыкате. В том плане, что от всего пережитого готовы выкатиться из орбит. Еду и не вижу где, куда и по чем… по чему… По выбоинам, короче, еду. А ведь верно, первая любовь, как правило, несчастная. Столько лет прошло, а все аукается.

Я спохватилась, швырнула распечатку на заднее сиденье и постаралась выудить с него за ручку свою сумку. Листы при этом скользнули вниз. Не дожидаясь взрыва Наташкиного негодования (мало того что смяла, но еще и вываляла в пыли последнее «прости» Кириллова) — быстренько согласилась с тем, что от первой любви подруги и в самом деле сплошные неприятности. А чтобы ими не обернулась следующая по счету любовь, в том числе и моя, следует немедленно позвонить Димке. Успокоить и сообщить, что возвращаемся. Пока сам не аукнулся.

Казалось, мобильник только и ждал, когда его вытащат. Сразу сыграл вызов. Номер абонента не высветился, чему я уже не удивлялась. Но несмотря на Наташкин приказ, кнопку соединения нажала. А вдруг это звонила Елизавета Марковна? Мало ли какие обстоятельства увели женщину в сторону от запланированного места встречи с нами. Отзываться не стала. Просто поднесла аппарат к уху. Не надолго. Кому приятно слушать незаслуженные оскорбления в свой адрес? Заслуженными-то особо не заслушаешься. Да еще какие-то угрозы с обещанием отплатить нам сторицей, причем непонятно от кого. Отключившись, моментально позвонила Димке, он не ответил. Решила послать сообщение, но тут опять вклинился вызов от неизвестного абонента. Со злости выключила мобильник. С сообщением мужу можно и повременить. Или послать его с Наташкиного телефона. Могла у моего кончиться зарядка? Могла. Вот и кончилась.

— Ир, что ты там бубнишь? Кто звонил?

— Прямо по курсу полоса ободранного асфальта, — вспомнила я о своих обязанностях. — Сбавь скорость и постарайся не задавить каток. Он торчит слева. Если не ошибаюсь, звонил наш живой труп, Годзилл. Каким-то образом оклемался. Если его забрали в отделение и предоставили право последнего звонка, он оторвался по полной программе. Кем мы только в его представлении не являемся! С другой стороны, в отделении так себя не ведут. Буйных подозреваемых для начала должны успокоить. Одного точечного удара в глаз, нос или еще куда для Годзилла достаточно.