Изгнание в Индию - Арам Тер-Газарян Страница 23

Она спустилась.

– Всего наилучшего, мэм! – вежливо попрощался он с ней и показал на трап.

– Спасибо, – сказала Анна и начала подниматься на корабль.

Там ее уже ждал услужливый метрдотель. Он провел Анну в каюту первого класса, больше похожую на королевский номер.

Оставив Анну в светлом пятикомнатном номере со стенами, инкрустированными слоновой костью и золотом, роскошной мебелью и сахарными фруктами и цветами, которые, только дотронувшись до них, можно было отличить от настоящих, лежавших в той же вазе, она подошла к столику трюмо. На нем лежал конверт с положенным сверху него бархатным футляром.

Анна открыла футляр и увидела то самое кольцо, которое Майкл Гроуф продал в Сандакане.

«Надеюсь, этот маленький подарок скрасит вам путешествие. Дж. Ф. Кларк», – было написано в записке, вложенной в конверт.

Анна села на диван и осмотрелось.

«Корабль, – подумала она. – Корабль».

Только пройдя через столько испытаний, она вдруг начала понимать, что с ней произошло, и осознавать все новое, что услышала про свою жизнь. До этого ее мозг отказывался анализировать услышанное от Кларка. Она просто верила ему, не пытаясь ничего обдумать.

«Как же так? Матушка – мне не матушка? – удивилась она. – И отец, получается, тоже?».

Она начала вспоминать черты лица отца. На него Анна точно не была похожа. Хотя с матерью у нее тоже было мало схожего – высокие, почти азиатские скулы Евы Лансер не шли ни в какое сравнение в Анниным аккуратным овалом лица. Маленькие и глубокие темно-карие глаза матери – и большие, немного миндалевидные саксонские глаза ее дочери. Некрасивый прикус со слегка выпирающими вперед зубами, прикрывавшимися толстыми губами, и делавшими Еву похожей на какое-то животное – и красивые, хотя и немного тонкие губы Анны. Отец же вообще не был похож на нее – типичный деревенский кузнец с огромным широким лицом, толстым носом и небольшим лбом – точно такой же, как и его отец, фотографию которого Анна видела в альбоме.

«Вполне возможно», – подумала она и почувствовала сильное облегчение.

«Раз так, значит, мне очень повезло! Да, это было тяжело, но, выходит, что все эти годы я проживала чужую беззаботную жизнь, а сейчас получила солидную компенсацию за пережитое», – рассудила она, пытаясь забыть о пережитом унижении и отвлечь себя от неприятных мыслей.

Чтобы не впадать в тяжкие размышления, она подошла к столику, на котором рядом с фруктами и сладостями стояла широкая хрустальная ваза со льдом, и бутылкой шампанского.

Она вызвала лакея – тот открыл ей бутылку и удалился.

«О! Как вкусно», – она налила себе еще один бокал.

Потом последовал еще один бокал, и еще. Лишь только, когда бутылка была выпита наполовину, Анна решила оставить шампанское в покое.

Она села в кресло и тут же уснула.

В каюте звонил телефон. Анна открыла глаза, все еще находясь под действием шампанского.

Пошатываясь, она подошла к столику, на котором стоял аппарат.

– Да, – сказала она, приложив трубку к уху.

– Мисс Лансер, вас ждут на нижней палубе, – услышала она в трубке голос управляющего.

Секунду Анна осознавала смысл сказанных ей слов.

– Кто?

– Не могу знать, мисс Лансер, – ответили ей. – Вас проводить, мэм?

– Да. Будьте любезны, – сказала она.

Через несколько секунд в каюту постучали, и она вышла.

Страшная жара, стоявшая в Бомбее в этот дневной час, еще сильнее разморила Анну.

– Мы еще не отплыли? – удивилась она, увидев за бортом порт и город.

– Нет, мисс, – ответил лакей. – Отплытие через десять минут.

Они сели в лифт и спустились на ярус первой палубы. После этого, они вышли из холла, и, подведя ее к перилам борта, лакей удалился.

Анна оглянулась – вокруг никого не было. Тогда она посмотрела на поднимающихся по трапам пассажиров, увешанных чемоданами, коробками и тюками. На портовых служащих, сновавших в разные стороны, переругивавшихся торговцев в разноцветных чалмах, белое одноэтажное здание пункта таможенного досмотра, ворота, через которые ее провезли и на ярко красный лакированный экипаж, проезжавший эти ворота.

Экипаж подъехал к самому концу пирса – в нескольких метрах от Анны. Его дверь открылась, и из нее, аккуратно наступая на бетонные плиты, вышла женщина средних лет. Ее лицо было закрыто вуалью, а она сама была одета в невероятно яркое желтое платье.

Женщина, обойдя ограждения, прошла мимо замолчавших, изумленных ее внешним видом торговцев, и встала между группой офицеров и несколькими женщинами, сторожившими нагромождение каких-то серых мешков – прямо в четырех метрах под тем местом, где, облокотившись на перила, стояла Анна.

Простояв там неподвижно около двух минут, женщина повернулась к Анне и откинула вуаль.

Это была Ева Лансер.

– Матушка? – удивленно произнесла потерявшая чувство реальности Анна. – Матушка! Матушка!

Ева пару секунд удивленно смотрела на Анну, будто пытаясь убедиться, что кричат ей. Затем с опаской отошла от края пирса и закрыла лицо вуалью.

Все находившиеся внизу удивленно смотрели на взволнованную Анну, которая в этот момент почувствовала, как кто-то мягко взял ее под локоть.

– Мисс Лансер, прошу вас, – сказал тихий мужской голос. – Успокойтесь, мисс Лансер.

Анна посмотрела, на заговорившего с ней мужчину – это был низкорослый толстяк с добрым лицом.

– Я – доктор Сандерс, корабельный врач. – Успокойтесь, мисс. Вы не в себе и вам требуется курс лечения.

– Какое еще лечение? – воскликнула Анна.

– Пойдемте, мисс, – настойчиво сказал Сандерс.

– Отпустите меня! – грозно крикнула Анна.

Собравшиеся внизу и поднимавшиеся пассажиры застыли в ожидании того, что еще выкинет странная молодая женщина, назвавшая незнакомку своей матерью.

Доктор сделал знак матросам, стоявшим наготове. Те подбежали, схватили Анну за руки и ноги, и понесли к трапу.

Расталкивая недовольных пассажиров, поднимавшихся наверх с багажом, они вынесли Анну на пирс.

– Доктора ей! – уже кричали внизу.

Анна продолжала сопротивляться, слыша, как пассажиры называли ее несчастной, безумной, одновременно оценивая ее внешность и платье.

Матросы поставили Анну на ноги, но после того, как она изо всех сил ударила одного из них в колено ногой, и после характерного хруста, который, похоже был услышан всеми пассажирами и персоналом корабля, ее связали по рукам и ногам, и закрыли рот какой-то тряпкой.

Пароход издал тонкий свист. И последние пассажиры, все еще поднимавшиеся по трапу, поспешили наверх.