Порок - Илья Райх Страница 23

Не сказать, чтобы Евгений был любопытен, надо отдать ему должное, что нюх ищейки и привычка допросов с пристрастием пока никак не отражались на его отношениях с внешним миром. Но, как и у любого мужчины, который испытывает чувство, Евгений хотел получить немного ревностного страдания и спросил:

– А сколько было самому старшему мужчине из твоих романов?

– Не помню… но помню, что он был старше тебя, – ответом Татьяна надеялась угомонить порыв Евгения. Но он не сдавался. Даже наблюдая, как Татьяна теряет интерес к разговору – она подняла голову и, взяв в руки пульт от телевизора, включила громкость. Евгений горел желанием продолжить.

– А сколько было самому младшему?

Воцарилась тишина.

Татьяна сделала вид, что не услышала вопроса, ее взгляд был устремлен в телевизор, что висел на стене.

– Ты не слышишь? – повторил он.

– Что?

– Вопроса!

– А, вопроса… ты хочешь знать правду?

– Да, только правду, – голосом судьи произнес Евгений.

– Хорошо, самому младшему был двадцать один год. Тебя устроит такой ответ? – Татьяна взглянула на Евгения честными глазами.

Евгений понимал, что Татьяне неприятен разговор, но ответ его внутренне взбудоражил: в нем заиграла ревность к неизвестному молодому человеку, которая граничила с легким возбуждением. Он неожиданно нагнулся к лежащей на животе Татьяне и поцеловал за ухо, она же с напускным вниманием лицезрела картинки в телевизоре. Но, когда Евгений всем своим поведением показал, что вопросов в этот вечер больше ждать не стоит, она расслабилась и, перевернувшись на спину, обхватила голову Евгения руками:

– К чему пустые вопросы?

Евгений лишь покачал головой и выговорил:

– В ванну не пойдем.

В доказательство, что все прошло на уровне, была фраза Татьяны: «Ты меня чуть не проткнул». Ее лицо выражало восторг, но перед тем как уйти под душ, она все же высказала замечание: «Мне показалось, что ты был где-то далеко». Она не стала ждать ответа и ушла в ванную. Евгений смутился, покрылся румянцем…

Уже позже, лежа на простынях в кровати и обняв Татьяну со спины, Евгений раздумывал и недоумевал: «Я с ней около двух месяцев, за это время невозможно привыкнуть к телу, да еще к такому! И почему так рано необходима помощь?». Он знал, где искать ответ, это было его тайной.

У каждого свои тайны.

Как только стало известно, что убийца сдался в руки правосудия, Баумистров Павел Сергеевич покинул Каширское шоссе, где он проживал в собственном доме, и выехал в родные пенаты. Из города У. в столицу он вернулся недавно, ровно двенадцать часов назад, но весть о сдавшемся убийце заставила его развернуться на сто восемьдесят градусов и прилететь обратно. Баумистров вылетел утренним рейсом и, учитывая, что время в его родном городе опережало московское на два часа (хоть в чем-то провинция опережает мегаполис), он, как человек деловой и прагматичный, не потерял ни минуты. Выходя из аэропорта, заметил, что в городе стоит свежая и безоблачная погода, в отличие от ненастья сутками раньше, когда он вылетал в Москву. Осень облачилась в бабье лето, время ностальгии и романтизма, хотя у нашего героя настроение было явно не в такт погоде.

Его встречали. Алексей, тот самый, что чуть не сошелся с Евгением в рукопашной на кладбище, открыл заднюю дверь автомобиля. Поздоровавшись с Павлом Сергеевичем, он спросил:

– Куда едем? – Баумистров ничего не ответил, молча сел на заднее сиденье автомобиля. Позже он все же дал указание: «На старую квартиру».

К двери никто не подходил. Павел Сергеевич не сдавался – такие люди никогда не сдаются – звонил, не переставая. Это была квартира, в которой он прожил три года с бывшей женой Екатериной Павловной, и которую он оставил ей после развода. Его усилия были вознаграждены, за дверью послышались шаги, впрочем, он ни на йоту не сомневался, что в квартире кто-то есть. Дверь открыла черноволосая девушка с заспанными глазами, на ней был короткий шелковый халат голубого цвета. Тот минимум, если вдруг за дверью стоит почтальон или слесарь.

– А, это ты, – без удивления произнесла девушка, – ну проходи, я сейчас, – она быстро ретировалась в ванную, подтягивая лацканы халата.

Павел Сергеевич вошел. Он прошелся по квартире, заглянул в каждую из пяти комнат. Короткая экскурсия вызвала щемящие сердце воспоминания.

Это была его первая большая квартира, купленная в 1995 году, когда он стал лицом российского нефтедавальческого бизнеса. Но сейчас его сердце щемила не ностальгия о молодом преуспевающем предпринимателе, с которым хотели иметь дело многие нынешние магнаты нефтяного сектора России, а память о Кате, с которой он прожил полных шесть лет. Если бы она была жива и невредима, он никогда бы не решился переступить порог их некогда общей квартиры. Екатерина до конца своих дней не могла простить ему предательства, что он бросил ее и уехал в другой город. Он поймал себя на мысли, что именно ее отсутствие на земном шаре делает его воспоминания о ней трогательными и, может быть, чистыми. Но ностальгия улетучилась, как только перед ним вырос образ Жанны.

– Кофе будешь? – спросила она.

– Да, если можно, – ответил он, расположившись на кухне, на софе перед столом со стеклянной столешницей.

Жанна стояла спиной и заряжала кофемолку. Павел Сергеевич осмотрел ее сверху вниз. «В свои двадцать семь лет она стала еще краше, чем тогда, когда увидел ее в первый раз, в тринадцатилетнем возрасте», – думал он.

– А ты все цветешь, – заговорил он, когда умолк звук кофемолки. – Твоя родная тетя гордилась бы тобой.

– Баумистров, это что за приколы? – резко отреагировала она и на мгновение повернулась к нему лицом.

Павел Сергеевич, несмотря на резкость Жанны, продолжил разговор. Чувство, что он хозяин квартиры, вновь вселилось в него:

– Я не шучу! Ты же знаешь, я не люблю шутки. Твою резкость я пропущу на первый раз, в память… – он не договорил.

– В память о наших с тобой отношениях! – злобно пресекла Жанна.

– Нет, в память о Кате. А что касается всего, что осталось после нее, это все твое, я не буду возражать, ты – единственная ее наследница. Эта квартира, недвижимость – все твое… – он опять не успел договорить.

– Ты думаешь, что мне нужно ее наследство? Ошибаешься! – она выключила кофеварку и подошла к противоположному краю стола. – Все эти дни после того, как все случилось, я проклинала себя, что в один прекрасный день я оказалась с тобой в постели. Моя тетя не заслуживала столь горькой участи. Я предала ее. А она… она… она простила меня.

На лице Жанны выступили слезы.

– Она оставила меня в городе, помогала, чем могла. Но ее общение со мной происходили только в плоскости решения моих студенческих и финансовых проблем. Она отдалилась, она больше не являлась мне подругой. Все эти годы я переживала за свой поступок.