Стрельба по "Радуге" - Фридрих Незнанский Страница 23

— А что — мобильники? — спросил Уткин.

— Павел Васильевич, сейчас прослушать все ваши тайные переговоры труда не представляет. Особенно этим, они ж — из силовиков, значит, связи есть с операторами. Мы вам временно выдадим другие. Всем, ими и будете пока пользоваться. А свои отключите и даже посоветую вам вынуть из них сим-карты, береженого и Бог бережет.

— Ну, вы право… — недоверчиво уставился Уткин на Турецкого. — Неужели вы думаете?

— Извините, вынужден повторить: я не думаю, я знаю, и давайте оставим вопросы. Или вы будете сами заниматься проблемами собственной безопасности, как и ваших жен.

— И вы меня извините…. Просто это так неожиданно… Сережа, ты чего-нибудь понимаешь? — он обернулся к Гусеву, мрачно забившемуся в углу заднего сиденья: его крупная фигура не очень-то там умещалась, надо ж было еще место оставить и для женщин.

— Я думаю, что Александр Борисович все говорит правильно, и давай не будем предаваться сомнениям. А в наших квартирах те появятся обязательно, я тоже в этом уверен. И во дворе ждать будут. Не понимаю, неужели они испугались госпиталя?

— А мы сейчас позвоним вашему врачу и спросим, что было после вашего отъезда, — вмешался Турецкий. — Вот и будет у вас полная ясность.

— Александр Борисович, — «возникла» из другого угла Лена, — а наших мужей вы защитите?

— А как вы думаете? — усмехнулся Турецкий. — Обязательно, мы же за это деньги берем. Вот такие мы.

— Да ладно вам, — вымученно улыбнулась Катя. — Света вчера рассказывала мне, какие деньги вы получаете. С них не разбежишься.

— Нам хватает. Есть же и богатенькие клиенты… Которые уверены, что их жены изменяют им напропалую, и требуют предъявления конкретных доказательств — видеозаписи всякие и прочее. Противно, конечно, зато денежно! — он неожиданно для пассажиров громко рассмеялся, чтобы сбить у них удрученное настроение. И, в самом деле, удалось, послышались смешки.

Александр Борисович в зеркальце заднего обзора увидел смеющееся лицо Кати, ее пронзительные зеленые глаза, поймавшие его в зеркальце, и подумал, что вчера оказался по-своему прав: «Серая шейка» оказалась действительно очаровательным созданием. Эх, Турецкий, другие бы тебе условия, да еще… ну да, и чтоб зарплату домой приносили, а на службу вовсе не ходить, и вот тогда… Увы…

Он въехал во внутренний двор «Глории» и пригласил пассажиров пройти в агентство. Открыл дверь, пропустил вперед дам и кивнул мужчинам. Те захватили сумки своих жен.

Прелестный, златовласый секретарь агентства Алевтина Григорьевна в умопомрачительном костюме, подчеркивающем ее превосходную фигурку, — уж кому и было знать-то, как не Турецкому, — встала им навстречу, лукаво склонив головку в приветствии, и кокетливо посмотрела на Турецкого. Прибывшие дамы не шли ни в какое сравнение с ней. Это было бесспорно. Александр Борисович, естественно, заметил и понял ее игру, но помогать не стал. Попросил ее угостить женщин кофе, поскольку сам он уезжает вместе с их мужьями к Косте. Он нарочно так сказал, чтоб те поняли, что тут все они — не пальцем, как говорится, деланные. Вот сейчас они зайдут к директору, Всеволоду Михайловичу Голованову, и надо будет напечатать договор о сотрудничестве. Аля понимающе кивнула. И показала, тоже кивком, что Голованов у себя. И сразу переключилась на женщин, пригласила к столику, окруженному глубокими кожаными креслами.

Сева сидел, зарытый в какие-то, определенно, финансовые документы, терпеть этого занятия не мог. И на Турецкого взглянул с надеждой. Саня обычно в безвыходных ситуациях садился за стол вместе с Алькой и наводил полный финансовый порядок. Это у него еще от Генпрокуратуры в крови осталось: хочешь не хочешь, а дело должно быть всегда в полном ажуре. А Сева был до мозга костей оперативником.

Конечно, Турецкий выручил бы, но надо ехать к Косте, а это — хитроумная игра в абсолютную законность, которая нарушается по десятку раз на дню, если не чаще. И Севе там делать нечего, хотя Александр Борисович охотно перекинул бы это новое дело именно на Голованова. Сева бы просто передавил бы руками тех преследователей и сказал, что все именно так и было, в таком, мол, виде застал, когда приехал, и сам он ровным счетом тут ни при чем. Это — тоже шутка, которая имела успех в «Глории».

Краткую информацию Сева выслушал с преувеличенным вниманием и попросил по внутренней связи заглянуть Алевтину Григорьевну. Короче говоря, не прошло и десяти минут, как договор о защите интересов, а также обеспечении безопасности указанных лиц был отпечатан и подписан заинтересованными сторонами. Формальности оказались выполненными, можно было с этим документом ехать в Генеральную прокуратуру.

Покончив с формальностями, Турецкий повторил Севе свою просьбу относительно проверки квартир клиентов и обеспечении их самих на время действия договора «чистыми» мобильными телефонами. Голованов отдал распоряжение Алевтине, и та отправилась на склад.

Ну, просто Слов не должно было возникнуть у клиентов о том, какое это шикарное агентство! Какие захватывающие деловые отношения!

Не фиг им думать, будто охрана их персон — дело простое и недорогое. Впрочем, Александр Борисович уже и сам видел, что одними отмашками тут не отделаешься. Придется поломать головы, ибо с «выходцами» из известной конторы всегда у него складывалась определенная «напряженка».

— И еще, Всеволод Михайлович, — при посторонних не следовало проявлять «приятельства», — у меня есть серьезная просьба. Было бы, думаю, очень уместно, если бы ты мог связаться с Алексеем Петровичем и попросить его помочь нам с досье по нашему фигуранту. Меня лично интересует его послужной список. А Кротову такое дело — семечки. Это — раз. И теперь два. Поговори с Владимиром Михайловичем, — Турецкий повернулся к клиентам и объяснил: — Это генерал Яковлев, начальник МУРа. И уж его ребятки точно должны знать, что делал в ОРБ ГУВД наш второй фигурант полковник Грошев. Я вчера коротко обменялся с одним коллегой из ОРБ, это муж Иркиной подруги, Иван Рогожин, подполковник, по-моему, ты не слышал?

— Эко вспомнил! Когда мы там службу несли! Наверное, из молодых. А что у него?

— Да слышал он что-то про Грошева. Кажется, от своего шефа, начальника отдела. Будет возможность, не сочти за труд, поинтересуйся у Михалыча.

— А зачем тебе такой долгий путь? Свяжусь с кадрами, поди, не откажут, — Сева усмехнулся.

— Конечно, тебе не откажут. Но есть у меня, понимаешь, серьезное внутреннее подозрение, что крепко наследил он там. А знание его прошлого — не через кадры, а от сослуживцев — безусловно может дать нам возможность основательно взять его за жопу. Не так? — он говорил серьезно, без тени улыбки.

— Да, да, именно так… за жопу… — с максимальной вдумчивостью подтвердил Сева. — Что ж, я провентилирую. Ну, так в путь? О женщинах, как мне доложили, Филипп Кузьмич проявит заботу?

— Он предложил квартиру Щербака, а Николай, мол, пока у него перекантуется. Вообще-то, я подумал, что, переговорив с Костей, сумел бы их отправить в наш пансионат на Истре. Ну, ты знаешь, о чем речь. Так что пусть-ка пока Филипп не торопится их увозить. Об этом варианте я подумал вот только что. Верно, зачем мудрить? А там они будут под охраной. Бассейн есть, банька хорошая, бар. А Филипп подъедет где-то через двадцать минут. Словом, решим, а женщины пусть пока успокоятся, кофе попьют, а если у тебя в сейфе еще и рюмочка найдется, думаю, они совсем успокоятся. Ночь-то у них нынче была, мягко говоря, тревожная, не так? — он посмотрел на клиентов. — Просто мне нужна будет под нашей заявкой Костина подпись, а за этим дело, я уверен, не станет. Только уж вы, господа хорошие, будете посещать своих супруг под нашим контролем. Не в спальнях, а по дороге, — он рассмеялся и почувствовал, что и у тех, наконец, отлегло от сердца. — Все, закончили, в путь, господа… А я сейчас напишу нашу «просьбочку». Всеволод Михайлович, пожалуйте ваш директорский автограф!