Паутина судьбы - Валентин Пушкин Страница 23

– Да ну? – как-то мутненько удивился Лямченко.

– И между прочим, – расхвастался Морхинин, – тоже стотысячным тиражом. И пусть утрутся все, кто меня крыл по-всякому и говорил, что от моих писаний толку не будет.

После этого заявления компания притихла немного, потому что слишком большой успех кого-то из цеха всегда действует на нервы остальным. Это общее место и закон природы, ничего не поделаешь…

Морхинин выдержал примерно месяц и без телефонного звонка пришел в «Передовую Вселенную» за своей повестью. Он не сомневался в ее возврате и сделал этот «крысиный ход» неизвестно для чего – даже крупицы надежды у него не имелось.

В своем большом кабинете Крыса-Соникова находилась в одиночестве. Она разговаривала по телефону, кинув ногу на ногу. Коленка торчала острым треугольником. Это место женской плоти, которое всегда привлекает взгляд мужчины и как бы содержит особенный оттенок эротического интереса, выглядело лядаще и противно.

– Что ты пропал, Юрик? – пыталась мурлыкать Крыса, но срывалась на мерзкое повизгивание. – Две части твоего романа мы напечатали. Где же третья? Мы ведь ждем с нетерпением. У нас для тебя всегда есть место.

В процессе телефонного разговора Соникова обратила взгляд на стоявшего у двери Морхинина. Она сделала бровями движение с заключенным в нем вопросом.

– Морхинин, – напомнил свою фамилию бывший хорист.

Заканчивая уговоры неизвестного триумфального автора, Соникова указала на солидную кипу отвергнутого. Морхинина она, скорее всего, не помнила. Он порылся, нашел свою рукопись и убрал ее в кейс. К этому моменту Крыса положила трубку.

– Извините, я невольно слышал ваш разговор с автором, – улыбаясь, заговорил Морхинин. – И, по правде говоря, позавидовал ему. Кто это был?

Соникова назвала фамилию, ничего не говорившую Морхинину.

– Он, наверное, очень хорошо пишет, раз идеально подходит вашему журналу, – продолжал наш герой вполне искренне. – Где можно его прочитать? Просто хочется понять, какими достоинствами обладает этот писатель?

– Да никакими особыми достоинствами он не обладает, – неожиданно заявила Соникова. – Не советую ему подражать.

– Тогда я не понимаю, почему вы так тепло и настойчиво побуждали его нести в журнал свои произведения… Почему?

– Мы с ним приятельствуем, – слегка зевнув и откинувшись на спинку своего редакторского кресла, загадочно сказала Соникова.

– А-а… Понятно… – произнес Морхинин и попятился к двери.

Выходя, Морхинин заметил, как Крыса исподлобья, каким-то сосредоточенно-значительным взглядом наблюдает за ним. Конечно, ему желательно было бы выяснить, чем конкретно не понравилась редакторше Сониковой его повесть. Однако настали времена, когда задавать такие вопросы в литературном учреждении стало считаться нелепостью.

Что же означает откровенная фраза: «Мы с ним приятельствуем»? Что это? Дружат домами? Пьют водку или коньяк? Наконец, может быть, они временами спят вместе? Тогда что означают в характеристике «приятеля» эти явные нотки пренебрежения? Странно это все, весьма странно.

На этом Морхинин остановил ход своих размышлений.

А в издательстве «Крок-пресс» вышел стотысячным тиражом роман «Плано Карпини».

Морхинин получил двадцать авторских экземпляров довольно средней по объему книги в мягкой обложке. Зато художественное оформление было великолепно. Молодой график имел изысканный вкус и точное чувство исторического стиля. Когда Морхинин пришел в издательство, он почти столкнулся с ним в дверях и должен был бы вежливо остановить его. Представиться, завести знакомство, высказать свое удовольствие от его прекрасной работы, но… Проклятая нерешительность хориста, столько десятилетий просуществовавшего в поющей толпе, где главным достоинством считается умение не выделяться, смазало реакцию на внезапную встречу. Потом жизнь и ее специфические заботы отдалили это намерение. С художником он не познакомился.

Подойдя к кабинету директора, он услышал выговор Амамчана Алле Константиновне:

– Я вас не уполномочивал изменять сумму в связи с инфляцией! – на повышенной тональности гундел бывший руководитель тбилисского магазина.

– Но, Ашот Амбарцумович, плата за роман… за хороший роман… и так была занижена. А после инфляции остались бы просто крохи. Я сочла возможным переписать договор, чтобы автор мог получить те деньги, о которых договаривался.

– Это мои деньги, а не ваши! – сорвавшись на крик, взорвался Амамчан. – Мне плевать, что из-за инфляции Морхинин получил бы меньше. Хорошо, заплатите ему, как пересчитали. Но разницу я потом вычту из вашей зарплаты.

Морхинин вошел спокойно.

– Здравствуйте, – холодно сказал он с полупоклоном в сторону главного редактора. – Я могу получить гонорар за «Плано Карпини»?

– Да, пройдите с Аллой Константиновной. Она оплатит ваш труд по новому договору, – слегка остывая, проговорил Амамчан и, кажется, хотел пожать Морхинину руку. «Черт знает, – подумал директор, – а вдруг еще пригодится…»

Валерьян Александрович будто случайно сунул правую руку в карман (в левой был кейс) и, равнодушно отвернувшись, прошел за Аллой Константиновной. В ее кабинете он расписался в бухгалтерской ведомости, получил тщательно пересчитанные купюры, затем обратился с вопросом:

– Насколько вы увеличили мой гонорар в связи с инфляцией?

– Это не имеет значения… – быстро заговорила Алла Константиновна. – Расчеты с авторами входят в наши внутренние дела, – ее лицо и шея стали пятнистыми от волнения.

– Я не возьму разницу, которую вы должны будете отдать из своей зарплаты, – Морхинин принял надменный вид.

Алла Константиновна неожиданно успокоилась, потом улыбнулась. Улыбка смягчила ее напряженное лицо. Оно похорошело и помолодело на несколько лет.

– Да ладно вам, берите сколько дают, – Алла продолжала улыбаться.

«Ишь на левой щеке ямочка… И вполне приятные ухоженные зубки… – подумал ловелас Морхинин. – А уж телеса…»

– Берите, – повторила главный редактор. – Я тоже отсюда ухожу. Надоело… Расписывайтесь.

– Как же вы уйдете? – забеспокоился Валерьян Александрович. – Сейчас трудно найти работу в издательстве, я знаю.

– У меня отец директор большого издательства. Куда-нибудь меня приткнет. Подождите, я соберу свои вещи. Пойдемте вместе.

Они пошли по Беговой до метро и стали спускаться по эскалатору. Стоя ступенькой ниже, Морхинин неожиданно для самого себя осторожно обнял Аллу Константиновну и ощутил упругое сопротивление шарообразных грудей. Она опять густо покраснела и произнесла, будто глотая слюну, мешавшую говорить:

– Как вы вольно себя ведете, Валерьян Александрович… Я женщина одинокая, беззащитная…

– Я вам благодарен, что вы вступились за писателя и так стойко держались перед этим динозавром. Я слышал весь разговор из коридора. Дело даже не в деньгах, а в том, как смело и честно вы поступили.