Клара и мистер Тиффани - Сьюзен Вриланд Страница 23

За Вильгельминой неотступно следовал ее парень-мясник. Она без устали хвасталась любому, кто изъявлял желание послушать, как этот Ромео любит ее. К счастью, вид у него был весьма опрятный, не похоже на то, что на костяшках пальцев налипла пленка бычьей крови. Бесплатное шампанское, к которому ее организм не привык, ударило ей в голову, и девушка фланировала по залу, раскачиваясь, подобно дереву в бурю, заговаривая с любым, кто останавливал на ней взгляд, и после каждого обхода, с раскрасневшимся лицом и вздымающейся грудью, давала мне отчет.

Наклонившись ко мне, Вильгельмина прошептала:

— Взгляните-ка на пальцы мистера Тиффани. В этих перстнях — не осколки стекла. Это — настоящие рубины и изумруды.

— Ах, да ты, оказывается, не только знаток птиц. Ты теперь еще и геммолог. Что дальше? Археология?

Она пребывала на верху блаженства, и это меня радовало.

— Что из сегодняшнего вечера ты расскажешь своей матери?

— Ни единого словечка. Я теперь не живу с ней.

— А где ты живешь?

— Меня на время приютила тетка, но она повадилась капать на меня матери, так что я переехала квартировать вместе с несколькими девушками, которые работают на большой фабрике по пошиву блузок «Триэнгл». Им запрещают разговаривать во время работы. Меня не заставишь пахать в такой тюрьме.

Она с радостью отправилась в очередной обход зала, в то время как Кэндис Уилер повествовала мне об успехе ее «Женской биржи» по поиску рынков для изделий женских ремесел. Вильгельмина вернулась с сообщением, что мистер Белнэп благоухает, как цветок, и надел бумажный воротничок. Искоса понаблюдав за Эдвином, она прошептала:

— Должна сказать вам, что мистер Хороший Рост с радостью пялится на вас каждый раз, когда вы не смотрите на него. Он еще не попросил выйти за него замуж? У него вид богатенького.

— Не говори чепухи, Вильгельмина.

Я была горда способностью Эдвина общаться с одинаковой легкостью с джентльменом-мясником Вильгельмины и с мистером и миссис Тиффани. Он более чем ловко танцевал вальс, но не совсем освоил новый тустеп. Самым главным были знаки любви, которые он выказывал мне. Тем не менее я не хотела стать жертвой мужчины только потому, что стремилась обрести эту возносящую на небеса легкость влюбленности.

В экипаже по дороге домой он сказал:

— Миссис Тиффани — из ряда вон выходящий образец двойных стандартов! Она может утром заниматься гигиеническими нуждами матери бедного семейства и в тот же вечер потратить у «Дельмонико» столько, что этой семье хватило бы на год на пропитание.

Сущая правда. Мы живем в двуличном мире.

— Все лучше, чем если она вообще ничего не будет жертвовать, Эдвин.

Хотя Эдвин ерзал весь обратный путь к Ирвинг-плейс, он не вышел из экипажа перед пансионом. Вместо этого взял обе мои руки в свои и с глубоким вдохом выпалил:

— Я влюблен в вас, Клара. Вы должны знать это.

На мгновение опасное тепло наслаждения разлилось по моему телу и столь же быстро исчезло.

— Более того, я хочу, чтобы вы полюбили меня. Любовь вселяет уверенность, что я могу все. И это чувство во мне пробудили вы. Или я — просто мечтатель о нереальном?

Я не собиралась отвечать на этот вопрос, потому что не знала, что сказать.

— У меня есть планы для нас. Мне сделали выгодное деловое предложение, которое я твердо намерен принять. Оно заключается в оказании содействия по управлению кофейной плантацией в Мексике в окрестностях Веракруса. Клара, я хочу, чтобы вы поехали со мной. В качестве моей жены.

Мое горло и лицо горели, как будто я хватила глоток горячего кофе. Томление, недоверие и зарождающаяся любовь, которую я старалась держать на расстоянии, обрушились разом на меня.

— На плантации построят дом по нашим пожеланиям.

Мексика… Мексика всегда влекла меня. Художникам необходимо путешествовать, чтобы углублять источник творческих ресурсов. Должна ли я ограничиться компанией Тиффани как единственным источником вдохновения?

— Если я приму это место на два года, то заработаю достаточно, чтобы мы могли поселиться в прекрасной квартире, подобной той, что мы видели сегодня, с видом на Центральный парк. — Я знаю, вам это понравилось бы. Уже с полгода я размышляю только об этом. Мне потребовалось длительное время, чтобы набраться смелости просить вас. Если бы я упустил эту благоприятную возможность, то, боюсь, уже никогда не осмелился бы сделать вам это предложение. Прошу вас, Клара, скажите, что вы согласны.

— Я… Это слишком много, чтобы можно было так сразу осознать. Я так занята в студии… Политика мистера Тиффани заключается в том, чтобы не нанимать замужних женщин.

Я почувствовала, как он откинулся на спинку сиденья экипажа.

— Вы никогда не говорили мне об этом.

— Мне не представилась такая возможность.

— Я ведь не безразличен вам, не так ли? Дайте же ответ. — Эдвин не пал духом.

В темноте я коснулась его гладко выбритой щеки.

— Да, вы не безразличны мне. — Я даже ощутила, что мое влечение к нему возрастает.

— Вам же известно, что на меня можно положиться. Мои родители в Коннектикуте благосклонно относятся к этому плану и окажут нам помощь при переезде.

— Как же вы сможете оставить вашу работу в благотворительном обществе?

С минуту мой спутник хранил молчание.

— Она вытягивает все силы, иногда просто сокрушает. Работа никуда не денется, когда я, точнее, когда мы вернемся и я буду в состоянии оказывать большую помощь. Я имею в виду — занимаясь политикой.

Я почувствовала, как он нежно взял меня за руку.

— А Джордж? Он знает об этом?

— Да. Он будет приезжать дважды в год писать маслом. Вы сможете заниматься творчеством вместе с ним. Вы по крайней мере обдумаете мое предложение?

Я еле заметно кивнула и тотчас почувствовала, как повернулся калейдоскоп с легким звоном осколков стекла изумрудного, рубинового и сапфирового цвета.

— Настоящее искусство после предварительной композиции витража зависит от рук сортировщика стекла, — проповедовала я трем работницам, которые получили от меня повышение до наборщиц стекла. Среди них была и моя подруга Элис Гуви, которая закончила обучение в «Лиге студентов-художников» и поступила на работу к нам.

— По мнению мистера Тиффани, первое, что бросается в глаза человеку в витраже, — не сюжет. Это — цвет, — продолжала я.

Для обучения сортировке стекла выдался идеальный день, потому что свет лился потоком через огромные окна. Я наглядно подтверждала свои слова следующим образом, выбрав обведенный контуром участок с картона, отдирала соответствующий кусок узора композиции, наклеенный на мольберт из прозрачного стекла, и прикладывала большую неразрезанную секцию из переливающегося многочисленными оттенками стекла к картону, а затем к мольберту, чтобы стало видно, как будет выглядеть стекло, когда через него проходит свет. Я подвигала его во все стороны, перевернула, покрутила и нашла на нем место, которое подходит к этому участку.