Дай мне руку, тьма - Деннис Лихэйн Страница 24

— Очевидно, да.

— Никаких других приятных новостей?

— В какой-то момент прервали программу, чтобы сообщить нам, что Лиз Тэйлор вновь развелась.

— О, наконец-то, — сказал я.

— Итак, — сказала Энджи, — каков наш план?

— Будем продолжать слежку за Джейсоном, возможно, наведаемся в офис Эрика Голта, посмотрим, сможет ли он что-нибудь рассказать.

— При этом предположение, что ни Джек Рауз, ни Кевин не посылали фото, остается в силе?

— Да.

— В таком случае, сколько у нас подозреваемых?

— Сколько людей живет в нашем городе?

— Не знаю. Непосредственно в центре примерно шестьсот тысяч; включая остальную территорию — около четырех миллионов.

— В таком случае, число подозреваемых колеблется от шестисот тысяч до четырех миллионов, — сказал я, — плюс-минус два человека.

— Спасибо, что прояснил ситуацию, скаут. Ты неотразим.

Второй и третий этажи корпуса, именуемого Мак-Ирвин Холл, занимали офисы факультетов социологии, психологии и криминологии университета Брайс. Среди них был и офис Эрика Голта. На первом этаже находились аудитории, в одной из которых в данный момент и пребывал Джейсон Уоррен. Судя по расписанию, спецсеминар, в котором он принимал участие, именовался «Ад как социологическая конструкция» и призван был исследовать «социальные и политические мотивы, приведшие к созданию людьми Земли Наказания, со времен Шумеров и Аккады до современности, включая христианское право в Америке».

Мы навели справки о всех преподавателях Джейсона и обнаружили, что Ингрид Ювер-Кетт недавно была исключена из местного отделения НАУ [7]за распространение взглядов, согласно которым Андреа Дворкин [8]была современным классиком.

Ее семинар длился три с половиной часа без перерыва и проходил дважды в неделю. Мисс Ювер-Кетт на занятия приезжала из Портленда, штат Мэн, по понедельникам и четвергам, остальное же время, судя по всему, была занята сочинением пасквилей в адрес Раша Лимбо [9].

Мы с Энджи решили, что мисс Ювер-Кетт слишком много времени тратит на создание угрозы для себя, чтобы угрожать еще и Джейсону. Поэтому мы исключили ее из списка подозреваемых.

Мак-Ирвин Холл был белым зданием эпохи кого-то из Георгов, окруженным рощей из берез и рано покрасневших кленов и ведущей к нему вымощенной булыжником дорогой. Мы видели, как Джейсон исчез в толпе студентов, выпорхнувших из парадного входа. Мы слышали их громкое топанье и свист, затем наступила внезапная, почти абсолютная тишина.

Мы позавтракали и вернулись, чтобы увидеть Эрика. Увы, только всеми покинутая ручка у подножья лестницы указывала на то, что хоть единственная душа этим утром прошла через эти двери.

В фойе стоял запах аммиака, скипидара и интеллектуального пота двухсотлетней давности, сопровождавшего поиски и добычу знаний, великих идей, которые рождались под насыщенными пылинками в лучах солнечного света, струящегося сквозь витражные окна.

Справа мы увидели стол секретаря, но сам он отсутствовал. По всему видно было, что здесь каждый сам знает свое предназначение.

Энджи сняла джинсовую рубашку и слегка помахала краем незаправленной футболки, чтобы не липла.

— Сама атмосфера возбуждает во мне желание получить здесь ученую степень.

— Нечего было прогуливать геометрию в школе.

Следующее, что я изрек, было: «У-уф».

Мы карабкались по изогнутой красного дерева лестнице, прилегающие к которой стены были увешаны портретами бывших президентов Брайса. У всех был строгий вид, тяжелые и напряженные лица, очевидно, от веса гениальности в мозгах. Офис Эрика был в самом конце коридора, мы постучали и услышали невнятное «Войдите», доносившееся из-за матового стекла двери.

Длинный с проседью «хвост» Эрика покоился на его правом плече, облаченном в сине-бордовую куртку. Под ней виднелась джинсовая рубаха и разрисованный вручную синий галстук, с которого на нас жалобно взирал малютка-тюлень.

Садясь в кресло, я нахально уставился на галстук.

— Уж не презирайте меня, — сказал Эрик, — за приверженность моде. — Он откинулся в своем кресле и плавным движением указал в сторону открытого окна. — Погодка-то, а?

— Погода что надо, — согласился я.

Эрик вздохнул и потер глаза.

— Итак, как поживает наш Джейсон?

— У него очень насыщенная жизнь, — сказала Энджи.

— Хотите верьте, хотите нет, но он всегда был замкнутым ребенком, — сказал Эрик. — Очень ласковым, никогда не доставлял Дайандре хлопот, но буквально с первых дней жизни погружен в свой внутренний мир.

— Теперь все по-другому, — сказал я.

Эрик кивнул.

— Приехав сюда, он сломался. Конечно, обычно так и бывает с ребятами, которые не могут приспособиться, проникнуть в веселые или изысканные компании, возникающие в колледжах. Поэтому, попав туда, они просто-напросто расслабляются.

— Что до Джейсона, он сделал это по максимуму, — сказал я.

— И тем не менее он выглядит одиноким, — сказала Энджи.

Эрик кивнул.

— Мне тоже так показалось. То, что его совсем ребенком оставил отец, кое-что объясняет, но все же всегда есть эта… дистанция. Попробую объяснить, что я имел в виду. Полагаю, вы видите его с… — он улыбнулся, — …его гаремом, когда он не знает, что вы за ним наблюдаете. При этом он выглядит совершенно другим человеком, чем тот застенчивый мальчик, которого я всегда знал.

— Что думает по этому поводу Дайандра? — спросил я.

— Она не обращает внимания. Они очень близки с сыном, если он и говорит с кем-то с определенной степенью доверия, то это с ней. Но он никогда не приводит женщин домой, он даже не позволяет себе намеков по поводу образа жизни, который здесь ведет. Она знает, что какую-то часть своей жизни он держит при себе, но успокаивает себя тем, что, раз он умеет хранить свои тайны, это достойно уважения.

— Но у вас по этому поводу иное мнение, — сказала Энджи.

Эрик пожал плечами и на мгновение выглянул в окно.

— Когда я был в его возрасте, то жил в том же общежитии того же самого студгородка. Как и он, я был весьма зацикленным на себе парнем и только здесь, как и Джейсон, обрел свободу. Именно в колледже. Это происходило во время занятий, выпивок, курения травки, секса с незнакомыми, послеобеденного сна. Вот из чего состоит твоя жизнь, когда попадаешь в такое место в восемнадцать лет.