Я - не серийный убийца - Дэн Уэллс Страница 24

Праздничный обед завершился покупным тыквенным пирогом со взбитыми сливками из баллончика. Остов индейки замер в середине стола, словно паук. Я вспомнил про мертвеца на озере, протянул руку и щелкнул индейку по ребру. Тихонько щебетал телевизор. За столом явно ощущалось отсутствие конфликта — максимальное приближение к тому счастливому состоянию, которого только удавалось достичь в нашем доме.

«Добрый вечер, приветствую вас на канале „Файв лайв ньюс“. Меня зовут Уолт Дейнс».

«А я Сара Беллоу. Многие люди предпочитают праздновать День благодарения с хорошо прожаренной индейкой за столом, но глубокая прожарка может быть опасной. Мы поговорим об этом через минуту, а сначала новости о Клейтонском убийце, на счету которого сегодня уже три жертвы, включая репортера „Файв лайв ньюс“ Теда Раска. Слушайте репортаж Кэрри Уолш».

Мы все насторожились и уставились в телевизор.

«Город Клейтон погрузился в страх, — сказала молодая женщина-репортер, стоявшая у прачечной. Ей, видимо, навязали эту работу, потому что она была слишком молода и она не могла передать это задание кому-то другому. Картинка в телевизоре была гораздо светлее, чем на улице, и я предположил, что они снимали этот репортаж часа в два дня. — Полицейские машины круглые сутки патрулируют улицы города, и даже теперь, средь бела дня, меня сопровождают вооруженные полицейские. — Оператор взял общий план, и мы увидели, что с двух сторон от женщины-репортера стоят двое полицейских. — Чего же все боятся? — спросила она. — Три нераскрытых убийства за три месяца. У полиции очень мало улик, но репортер Тед Раск, проводивший журналистское расследование, обнаружил свидетельства столь красноречивые, что убийца убрал его. — Голос ее звучал ровно, но глаза были красны, а костяшки пальцев, сжимавших микрофон, побелели. Она была в ужасе. — Сегодня с помощью агента Формана из ФБР мы предоставляем вам эти улики, которые могут вывести следствие на убийцу».

Последовала перебивка, на экране возник какой-то архив, и голос агента ФБР за кадром поведал историю некоего Эммета Т. Опеншоу, жителя Аризоны, который исчез из дому сорок два года назад. На экране появилась его фотография — еще не старый мужчина, лет сорока. Я плохо умею определять возраст. Лицо его казалось смутно знакомым, у старых фотографий есть такое свойство: когда смотришь на них, возникает неопределенное ощущение, что, если бы этого человека постричь и переодеть в более современную одежду, получится кто-то, кого ты встречаешь каждый день. Полиция нашла кровь и следы насилия, но тело так и не было обнаружено. Но (самое главное и причина, по которой то дело связали с убийствами в Клейтоне) тогда тоже были обнаружены следы какого-то черного вещества на кухне жертвы. У полиции были свои версии — о них девушка-корреспондент нервно сказала несколько слов, — но они нисколько не соответствовали тому, что я видел. Да и как они могли соответствовать?

Я смотрел на экран телевизора и представлял себе мистера Кроули в Аризоне. Он постучал в дверь, этот человек открыл ему, и Кроули рассказал ему что-нибудь про сломавшуюся машину или потерянную карту. Попросил впустить, человек не возражал, а когда повернулся к гостю спиной, Кроули разодрал ему горло и взял… что? Полиция так и не нашла тело, а потому никто не узнал, что убийца забрал какую-то его часть.

Но почему тогда он прятал тела своих жертв, а первых трех убитых сейчас оставил на месте преступления? Что-то тут не так. По классификации ФБР, он вроде был собранным убийцей, а потом стал несобранным. А нападение на бродягу снова делало его собранным. Почему?

На экране появился агент ФБР за офисным столом. Интервью, видимо, было записано раньше.

«В „клейтонском“ деле анализы ДНК производятся в каждом случае, — сказал агент Форман, — и оказалось, что вещества, найденные рядом с тремя жертвами, имеют одинаковую ДНК, и хотя ФБР не может сказать, кому она принадлежит, мы определенно знаем, что одному и тому же человеку».

Одному и тому же человеку? Нет, в этом тоже было мало смысла. Если это вещество истекает из выброшенных органов, а каждый орган принадлежит другому телу, разве ДНК не должна в каждом случае быть другой? К сожалению, мне не хватало знаний, так что я не мог сделать никаких выводов самостоятельно, а поскольку я основывал мои теории на информации, которой не владел агент ФБР, то он и не мог предложить никакого объяснения.

«Эммет Т. Опеншоу, к сожалению, умер очень давно — тесты на ДНК тогда не проводились, — сказал агент Форман, — а вещество, найденное в его доме, не было сохранено в качестве улики. Говоря откровенно, мы не знаем, чем важны эти сведения и важны ли они вообще, но только убийца не хотел, чтобы они стали достоянием гласности. Если эта информация что-то вам говорит или если у вас есть какие-либо соображения на этот счет, прошу вас, обратитесь в полицию. Анонимность гарантирована. Спасибо».

На экране снова появилась девушка-репортер в прямом эфире, она слегка кивнула и посмотрела в камеру.

«С вами Кэрри Уолш на канале „Файв лайв ньюс“. Снова передаю вам слово, Сара».

Какие-либо соображения? Даже самые нелепые?

Было очевидно, что демон представляет собой нечто большее, чем совокупность своих составных частей. Он мог превращать собственные руки (одна из которых всего два месяца назад принадлежала фермеру) в лапы с дьявольскими когтями. Ему были необходимы части тел обычных людей — это не вызывало сомнений, — но, когда он трансплантировал их, они приживались. Подлаживались под его свойства, приобретали его силу и, судя по всему, его ДНК.

Но если так, почему эта ДНК распознавалась как человеческая? И вообще, разве у демонов есть ДНК?

Нелепыми были мои соображения или нет, я не мог не пойти в полицию. У меня была альтернатива — попытаться остановить демона своими силами, но я даже не знал, с чего начать. Пристрелить его? Заколоть? Раны на нем, скорее всего, заживали очень быстро, и я сомневался, что от подобных попыток будет какая-то польза. И потом, я знал, что не должен так поступать. Я слишком давно защищал себя от мыслей о насилии, а потому не имел права прибегать к нему сейчас. Монстр за стеной насторожился и зарычал, он проснулся и хотел вырваться на свободу. Я не осмеливался его выпускать — кто знает, на что он способен.

И тогда единственная моя проблема опять же сводилась к тому, чтобы убедить полицию в правоте моих слов. Мне нужно было иметь что-нибудь более убедительное, чем мое слово, — какое-нибудь свидетельство. Если они войдут в дом мистера Кроули, то, возможно, ничего там не найдут. Он теперь проявляет крайнюю осторожность и тщательно заметает следы. Если я хочу, чтобы они мне поверили, они должны увидеть то же, что видел я. Должны схватить его на месте преступления, спасти его жертвы и своими глазами увидеть эти когти.

А сделать это я мог, только изучая его, следя за ним. Чтобы вызвать полицию, когда он сделает очередной ход. Я должен был стать тенью мистера Кроули.

Самым трудным был первый шаг: выйти за дверь, пересечь улицу и подойти к крыльцу мистера Кроули. Я помедлил, прежде чем постучать в дверь. Если он видел меня на озере (если подозревал, что мне известна его тайна), он мог тут же меня убить. Я постучал. Температура стояла ниже нуля, [18]но я вытащил руки из карманов и, если потребуют обстоятельства, приготовился бежать.