Смерть в овечьей шерсти - Найо Марш Страница 24

— Вы доверили ему свой секрет? — спросил Аллейн.

— Он догадался сам. Дядя Артур был удивительно чутким. Мне всегда казалось, что он как некий инструмент улавливает и гармонизирует нестройные звуки, издаваемые окружающими. Думаю, его слабое здоровье предрасполагало к созерцательности. Все события он воспринимал через эту призму. Он всегда был тих и скромен. Порой мы просто не замечали его присутствия, но, подняв глаза, встречались с ним взглядом и понимали, что он пристально следит за нами, осуждая или сочувствуя. Очевидно, он с самого начала знал, что я влюблен в Урси. Как-то раз после обеда он пригласил меня к себе и напрямик спросил: «Ты уже объяснился с этой девочкой?» Он ведь очень любил тебя, Урси. Однажды даже сказал, что поскольку Флосси непрозрачная, ты вряд ли когда-нибудь его заметишь.

— Мне он тоже очень нравился, — попыталась оправдаться Урсула. — Просто он всегда был таким тихим, что его почти не замечали.

— В тот день дядя Артур чувствовал себя особенно плохо. Он тяжело дышал, и я боялся его утомить, но он настоял, чтобы я выложил ему все. Когда я закончил, он спросил, что мы будем делать, если врач не признает меня здоровым. Я ответил, что не знаю, но в любом случае это не имеет значения, поскольку тетя Флоренс будет стоять насмерть, а Урси слишком подвержена ее влиянию. Дядя Артур сказал, что это дело поправимое. Я тогда подумал, что он надеется переубедить жену. Я и сейчас считаю, что это он повлиял на нее, заставив сменить пожизненное заключение на двухгодичный срок. Но возможно, какую-то роль сыграла ее стычка с Дугласом из-за Маркинса. Ведь после этого ты уже не был прежним любимцем. Правда, Дуглас?

— Похоже на то, — печально согласился Дуглас.

— Скорее всего сработало и то и другое. Но главное, что дядя Артур сумел ее окоротить. Когда я уходил, он с хриплым смешком сказал: «Довольно трудно быть примерным супругом. Рано или поздно надоедает постоянно оправдываться и извиняться. Я лично не справился с этой ролью». Мне понятно, что он имел в виду. А тебе, Тери?

— Мне? Почему ты спрашиваешь меня? — удивилась мисс Линн.

— Потому что в отличие от Урси ты не была ослеплена великолепием Флосси. Ты вполне могла оценивать эту пару вполне объективно.

— Не думаю, — ответила мисс Линн, но так тихо, что ее услышал только Аллейн.

— Дядя Артур, по-моему, был очень к тебе привязан. Когда он болел, всегда хотел видеть только тебя.

Дуглас, уловивший в этих словах некий намек, поспешил ответить:

— Не знаю, что бы мы делали без Тери все это время. Она просто сокровище.

— Согласен, — произнес Фабиан, все еще глядя на нее. — Видишь ли, Тери, я часто думаю, что из всех нас ты одна можешь взглянуть на это дело со стороны.

— Да, я не родственница, если ты это имеешь в виду. Я человек со стороны, всего лишь наемный работник.

— Можно и так сказать. Но я имел в виду, что в твоем случае отсутствуют эмоции. — Сделав небольшую паузу, Фабиан со значением спросил: — Или я не прав?

— Откуда у меня могут быть эмоции? Чего ты добиваешься. Я вообще не понимаю, о чем идет речь.

— Это не по нашей части, правда, Тери? — поспешил ей на помощь Дуглас. — Когда дело доходит до самокопания, всяких посмертных манипуляций и выяснения мнений, мы с тобой как-то выпадаем из общей картины.

— Хорошо, — подытожил Фабиан. — Оставим это специалистам. Что вы скажете, мистер Аллейн? Наши отрывочные воспоминания — просто пустая трата времени или они все же что-то добавляют к полицейским протоколам? Есть хотя бы небольшой шажок на пути к истине?

— Это было интересно, — отозвался Аллейн. — Я получил то, чего нельзя извлечь из протоколов.

— А мой последний вопрос? — не унимался Фабиан.

— Пока не могу на него ответить, — веско произнес Аллейн. — И очень надеюсь, что наша беседа продолжится. — Теперь твоя очередь, Тери, — сказал Фабиан.

— И что я должна делать?

— Развивать тему. Скажи нам, в чем мы ошибаемся и почему. Нарисуй нам свой беспристрастный портрет Флоренс Рубрик. — Фабиан снова посмотрел на портрет: — Ты, например, сказала, что этот дурацкий портрет ей под стать. Почему?

Не глядя на портрет, мисс Линн произнесла:

— На этом портрете у нее глупое лицо. На мой взгляд, это вполне соответствует оригиналу. Она была очень неумной женщиной.

Аллейна больше всего в мисс Линн поражало самообладание. Он был уверен, что ее, как никого другого, раздражали эти бесконечные словоизлияния. И тем не менее она отвечала на его вопросы сдержанно и спокойно. В отличие от всех остальных она не стремилась выговориться. Аллейн чувствовал, что с ней надо проявлять особую осторожность, иначе все сведется к обычному полицейскому допросу, а этого он хотел меньше всего. Он предпочитал оставаться сторонним наблюдателем, перед которым вываливают горы хлама, давая ему возможность самостоятельно рассортировать его, выкинув все ненужное.

Начав с достаточно сенсационного заявления, Теренс Линн невозмутимо ждала вопросов.

— Итак, мы имеем два совершенно противоположных мнения, — произнес наконец Аллейн. — Насколько я помню, Лосс утверждал, что миссис Рубрик была хитра как сто чертей. Вы с этим тоже не согласны, мисс Линн?

— У нее была масса уловок, и она умела говорить.

— Со своими избирателями?

— Да, с ними. У нее был ораторский талант. Ее речи звучали убедительно. Но не на бумаге.

— А я всегда думал, что это ты пишешь ей тексты, — сказал Фабиан.

— Тогда бы они хорошо читались, но плохо звучали. Я не знаю всех этих штучек.

— А откуда они брались? — спросил Дуглас.

— Она слушала радио и использовала чужие фразы.

— Черт, в самую точку! — радостно воскликнул Фабиан. — Ты помнишь, Урси, тот трубный глас в ее речи по поводу переподготовки военных? «Мы поможем им осесть на земле, вернуться в мастерские, на невспаханные нивы и горные пастбища. Мы никогда не покинем их». Господи, какую же наглость надо иметь.

— Это было совершенно бессознательно, — запротестовала Урси. — Она просто инстинктивно повторяла услышанные где-то слова.

— Вряд ли, — спокойно заметила мисс Линн. — Ты несправедлива к ней, Тери.

— Не думаю. Она прекрасно запоминала чужие слова и идеи. Зато думать самой и анализировать у нее не получалось. В финансовых вопросах она тоже ничего не смыслила — не имела ни малейшего представления о том, как финансировать эту пресловутую систему переподготовки.

— По этой части ей помогал дядя Артур, — вставил Фабиан.

— Разумеется.

— А он принимал участие в ее общественной деятельности? — осведомился Аллейн.

— Я же говорила вам, что именно это его убило. Принято считать, что на него подействовала смерть жены, но еще при ее жизни он был совершенно изношен. Я пыталась как-то воспрепятствовать этому, но без толку. Мы чуть не каждую ночь сидели над ее писаниной, а она даже спасибо ему не говорила. — Конец фразы прозвучал быстро и взволнованно.