Последний койот - Майкл Коннелли Страница 25

– Участвовал ли я в сражениях? Да, участвовал. Много раз. Я, можно сказать, бывал в самой их гуще. И по краям, и даже над ними. Почему, интересно знать, люди всегда спрашивают, участвовал ли ты в сражениях? Такое впечатление, что речь идет о бейсбольном матче и мы ездили во Вьетнам не воевать, а играть в бейсбол...

Она молчала, держа над страницей ручку, но ничего не записывая. Со стороны можно было подумать, что она просто выжидает, когда, образно говоря, паруса его гнева наполнятся ветром. Он скоро это понял и махнул рукой, как бы давая ей понять, что сожалеет, что все это пустяки, произошло помимо его воли и можно продолжать сеанс.

– Извините, – пробормотал он чуть позже, чтобы как-то озвучить этот жест.

Она не ответила и продолжала молча на него смотреть, от чего Босх почувствовал себя не в своей тарелке. Тогда он отвел от нее глаза и стал рассматривать стоявшие вдоль стены книжные стеллажи, заставленные тяжелыми, переплетенными в кожу трудами по психиатрии и психологии.

– Прошу прощения за то, что вторглась в столь болезненно-чувствительную область, – наконец произнесла она. – Причина этого...

– Но разве все то, о чем мы с вами здесь говорим, не является вторжением в эту самую область? Однако вам выдали на это лицензию, и я ничего не могу поделать.

– В таком случае вам остается одно: принять это, – жестко сказала она. – Мы ведь уже обсуждали это в прошлый раз. Чтобы помочь вам, мы должны о вас разговаривать. Так что смиритесь с этим, и тогда нам, возможно, удастся продвинуться дальше. Итак, как я уже сказала, вернее, собиралась сказать, я затронула тему войны во Вьетнаме по той причине, что мне необходимо узнать, знакомы ли вы с таким понятием, как посттравматический синдром? Скажите, детектив, вы когда-нибудь о таком слышали?

Босх снова перевел на нее взгляд. Он догадывался, к чему она клонит.

– Разумеется, слышал.

– Очень хорошо. Хочу в этой связи кое-что уточнить. Раньше этот синдром ассоциировался прежде всего с солдатом, вернувшимся с войны. Но эту проблему нельзя жестко увязывать только с военным и послевоенным временем. Подобный синдром может возникнуть в результате любой другой стрессовой ситуации. Любой. И заявляю вам со всей ответственностью, что вы являетесь ходячим примером такого рода психического отклонения.

– Господи... – протянул Босх, покачав головой. Он крутанулся на стуле, чтобы не видеть доктора Хинойос и ее стеллажей, заставленных книгами, и устремил взгляд на четырехугольник неба в окне. На небосводе не было ни облачка. – Вы, люди, сидящие в этих офисах... да что вы понимаете! Вы и представить себе не можете...

Он не закончил фразу и снова сокрушенно покачал головой. Потом протянул руку к вороту и ослабил узел галстука, словно ему не хватало воздуха.

– Выслушайте меня, детектив, ладно? И взгляните на факты непредвзято. Какая деятельность сопряжена с большим количеством стрессов, нежели работа полицейского офицера? Теперь к стрессам, присущим этой деятельности в целом, прибавьте стрессы, характерные для этого города, то есть напрямую связанные с массовыми беспорядками, пожарами, наводнениями и землетрясениями. Да в этом городе любой офицер полиции может написать трактат о том, что такое стресс и как с ним бороться. Если, конечно, он с ним борется.

– Вы забыли про пчел-убийц.

– Я с вами не шучу.

– Я тоже. Это было в разделе новостей.

– Кто находится в центре всех преступлений и бедствий, происходящих в этом городе? Офицер полиции. То есть человек, который должен реагировать на призывы о помощи. Который не может отсиживаться дома и ждать, когда все закончится. Теперь перейдем от обобщающего, так сказать, образа к индивидуумам. К вам, детектив. Вы находились на переднем крае борьбы за жизни людей во время всех кризисов, когда-либо обрушивавшихся на этот город. Кроме того, вам надо было выполнять свою основную работу. То есть раскрывать убийства. Эта работа сопряжена со стрессами более, чем какая-либо другая в полицейском управлении Лос-Анджелеса. Скажите, сколько дел об убийстве вы расследовали за последние три года?

– Послушайте, я не ищу смягчающих обстоятельств. Я уже говорил вам, что делал то, что делал, потому что мне так хотелось. Это не имеет ничего общего с массовыми беспорядками или...

– Скажите, сколько мертвых тел вы видели за последнее время? Просто ответьте на мой вопрос – и все. Итак, сколько трупов вы видели? Скольким вдовам принесли известие о смерти их мужей? Скольким матерям говорили о том, что их дети умерли?

Босх опустил голову и потер лицо ладонями. В этот момент ему хотелось только одного: поскорее от нее спрятаться, укрыться от всех этих вопросов.

– Их было много, – выдавил он наконец и с шумом втянул в себя воздух. – Очень много.

– Спасибо, что ответили. Поймите, я вовсе не стремлюсь загнать вас в угол. Мой краткий обзор социологической, культурной и геологической ситуации в этом городе и риторический вопрос, который я вам задала, направлены к одной цели: продемонстрировать вам тот неоспоримый факт, что вы в этой жизни перенесли куда больше испытаний, нежели так называемый среднестатистический американец. А ведь я, заметьте, еще не упомянула о вашем, так сказать, вьетнамском багаже и о недавнем разрыве романтических отношений, которые, без сомнения, также оставили шрамы в вашем сердце. Но какими бы ни были причины стресса, его симптомы налицо. Ваша несдержанность, неспособность сублимировать фрустрацию, нападение на старшего по званию, наконец. Что это, по-вашему, если не очевиднейшие признаки психической нестабильности?

Она выдержала паузу, но Босх промолчал. Он не мог отделаться от ощущения, что она еще не закончила. Так оно и было.

– Есть и другие признаки, – сказала она. – К примеру, ваше нежелание покинуть непригодный для жизни дом можно трактовать как стремление отрицать окружающую вас реальность. Наличествуют и физические симптомы. Вы в последнее время на себя в зеркало смотрели? Как говорится, краше в гроб кладут. Не надо задавать никаких вопросов, чтобы понять, что вы слишком много пьете. А ваша рука? Вы не молотком себя случайно ударили по пальцам. Вы заснули с сигаретой в руке. Уверена, у вас ожог, и готова держать пари на свою выданную государством лицензию, что не ошиблась.

Она открыла дверцу своего письменного стола и достала из него две пластиковые чашки и бутылку минеральной воды. Наполнив чашки, она пододвинула одну из них по полированной поверхности стола к Босху. Это было предложение мира. Он молча следил за ее действиями и чувствовал себя ужасно: опустошенным, сломленным. Но несмотря на это, отметил, с какой ловкостью она вскрыла всю его подноготную. Глотнув воды, она продолжила:

– Все эти симптомы безошибочно указывают на посттравматический стресс-синдром. Тут, однако, есть одна проблема. Слово «пост» при подобном диагнозе указывает на то, что время стресса миновало. Но это, что называется, не наш случай. Такое возможно где угодно, но только не в Лос-Анджелесе. И не при вашей, детектив, работе. Вы, Гарри, вечно варитесь в автоклаве под избыточным давлением. Вам просто необходимо прийти в себя и отдышаться. Для этого, кстати сказать, вас и отправили в отпуск. Чтобы вы вновь обрели необходимые для жизни ориентиры. Иными словами, вам предоставили возможность зализать старые раны и оправиться от пережитого. Так что не проклинайте это время, но используйте его с толком. Это самый лучший совет, какой я только могу вам дать. Итак, держитесь за эти дни обеими руками и воспользуйтесь ими во благо. Чтобы обрести силы для дальнейшей жизни.

Конец ознакомительного фрагмента