Бег по вертикали - Джозеф Гарбер Страница 25

Впрочем, нельзя сказать, что Джек был несправедлив. Он дал Дейву достаточно — как раз достаточно — информации, чтобы позволить ему самостоятельно докопаться до истины. Крютер также ясно дал понять, что суть дела не в том, что майор снабжает вьетконговцев амуницией, а в советах, которые он им дает.

Вопрос: какого типа советы майор КГБ станет давать Вьетконгу?

Ответ: советы, основанные на сведениях КГБ. На сведениях, поступающих из закромов старого доброго Комитета государственной безопасности.

Вопрос: откуда КГБ берет свои сведения?

Ответ: от агентов и информаторов.

Дейв сидел у себя в хижине, потягивал теплое пиво и размышлял. Русский майор получал свои сведения от информатора — возможно, от одного из вьетнамских офицеров, прикомандированных к отряду Крютера, а возможно, и от кого-нибудь другого. Но кто бы ни был этот информатор, он занимает высокое положение и поставляет качественный материал. Мамба Джек Крютер, как и любой другой командир, не стал бы рисковать людьми и отправлять их на вылазку через демилитаризованную зону, если бы утечка информации не была серьезной.

Вопрос: что бы ты стал делать, чтобы поймать данного конкретного предателя?

Ответ: расставил бы ловушку на какого-нибудь крупного офицера Вьетконга — или, лучше, русского.

Вопрос: а что будет приманкой?

Ответ: группа не самых лучших солдат во главе с лейтенантом, представляющим так же мало ценности.

Дейва посылали на север, чтобы выманить врага из логова. Крютер ожидал, что Дейв как-нибудь проберется через глушь, подберется достаточно близко к штаб-квартире русского, чтобы привлечь к себе внимание, и достаточно нашумит, чтобы вызвать суматоху. Тем временем вторая группа — более крупная и с более опытным командиром — обойдет базу русского с фланга. Как только начнется стрельба, они проберутся туда и схватят добычу. На сем задание будет исполнено. «Под поверхностью игры идет другая игра, а за ней — еще одна…»

Вопрос: что привязывают в ловушке на тигра?

Ответ: козленка-приманку.

Вопрос: часто ли козленку случается отведать котлеток из тигрятины?

Ответ: все когда-нибудь случается в первый раз.

Хотя Дейву и не снились сны о луке, проснулся он с мыслью о нем. Точнее, об одной конкретной луковице. Верхний ее слой, как сказал себе Дейв, носил имя Берни Леви.

«А что еще ты можешь сказать по этому поводу?»

«Люди вроде Рэнсома не посылают людей вроде Берни выполнять за них их грязную работу. Они делают ее сами. Именно за это им платят. Единственный случай, когда Рэнсом послал бы — мог бы послать — Берни убивать, так это лишь тогда, когда Берни доказал ему, почему так нужно сделать, переспорил бы его, убедил бы его. Они с Рэнсомом, вероятно, решали этот вопрос с боем. Берни Леви — упрямый человек. Видит бог, он очень упрям. Если уж он счел что-то правильным, он будет намертво держаться своего решения».

«Это лишь одна часть ответа».

«Вторая часть заключалась в словах самого Берни: „Берни Леви винит себя, и Бог его не простит“».

«Ну и?…»

«Берни отчего-то решил: это он повинен в том, что Рэнсом желает моей смерти. Если он верит, будто этот кошмар происходит по его вине, то он верит, что убить меня — его работа. Даже больше чем работа. Это его долг. Берни — бывший морпех. Semper fidelis. [6]Он всегда придавал очень большое значение долгу».

«Ты полагаешь, что за всеми этими неприятностями стоит Берни?»

«Возможно, нет. Он может быть всего лишь еще одной жертвой, как и я. Полагаю, так оно и есть. Ему пришлось выбирать: то ли меня прикончит Рэнсом, то ли застрелит он. Когда он вошел ко мне в кабинет, то бормотал что-то насчет того, что у него нет выбора. Он действительно имел это в виду. Он считал, что это его долг передо мной. Я обречен на смерть из-за ошибки, которую совершил он. Потому его долг передо мной — самому нажать на спусковой крючок. Чтобы этого не сделал чужак».

«Очень мило».

«Я бы сказал — благородно. Берни брал грех на душу. Для него это стало бы делом совести».

«Ну ладно, так в какую же такую чертовщину влез Берни и каким боком туда замешан ты?»

«Не знаю. Даже предположить не могу».

«А ты уверен, что не оказался нежелательным свидетелем какого-то дела в тот момент, когда я отвернулся?»

«Что я видел? Что я слышал? Что я знаю?»

По верхнему слою пола компьютерного зала простучали чьи-то шаги. Мужской голос, тенор, без какого-либо особого акцента, произнес:

— Народ, уже почти половина четвертого. Босс желает видеть весь оперативный состав в зале совещаний. Ему спустили сверху новые указания.

Кто-то вздохнул.

— Опять сокращение зарплаты!

— Угу, — согласился кто-то другой, — чтобы компенсировать груз возрастающих премий высшему руководству.

— Послушайте, народ, — сказал тенор, — я понимаю, что тут не сахар, но у нас, по крайней мере, все еще есть работа.

— Во всяком случае, до половины четвертого.

Тенор проигнорировал это саркастическое замечание.

— Босс сказал, что ему понадобится час. У нас в расписании стоит что-нибудь серьезное на это время?

— Особо крупного ничего, — отозвалась какая-то женщина, — но устройство удаленного ввода данных набирает дебиторские счета и в четыре должно начать их обрабатывать. Это для «Форт Фамбл», уважаемого главного управления нашей корпорации.

— О'кей, Марджи, эту работу все равно ведешь ты. Пропусти встречу и сделай ее. Я побуду тут поблизости на тот случай, если тебе потребуется какая-нибудь помощь. Мы с боссом вместе поедем домой на поезде. Тогда он мне все и распишет. Ну а теперь, ребята, пошевеливайтесь. Вы же знаете, что босс терпеть не может, когда подчиненные опаздывают на встречу с ним.

Три или четыре голоса хором затянули вступительную песню из «Плавучего театра»:

— Трудитесь, негры, трудитесь, солнце еще…

— А ну прекратите!

По кафельному полу простучали шаги. Дейв услышал, как отворилась и захлопнулась дверь. На мгновение стало тихо. Потом шаги направились в его сторону. Легкие, постукивающие — женская обувь. Женщина по имени Марджи. Она остановилась в точности над головой у Дейва.

— Ты ведешь расчеты с этой консоли? — поинтересовался тенор.

— Да.

Над головой у Дейва протопали более тяжелые мужские шаги.

— Это номер тридцать один семьдесят восемь, верно?

— Угу.