Утешение для изгнанника - Кэролайн Роу Страница 25

— Умер?

— Так говорит его вдова. Возможно, он просто бежал, а его семья похоронила мешок с мусором. Но ты понимаешь, что они хотели тебя видеть, поговорить с тобой и решить, действительно ли ты мой Юсуф.

— И решили?

— Абдулла очень умен, с тонким слухом, он сказал Али, что на эмира произвело впечатление, как сбивчиво ты разговариваешь. Эмир думает, что если б христианский король послал тебя шпионить за нами, тебя бы подготовили лучше.

— Когда он примет решение, смогу я жить в доме вместе с тобой?

— Сынок, я всего лишь женщина, бедная вдова, не имеющая никакой власти, — ответила его мать, голос ее не был ни растерянным, ни подавленным. — Но, думаю, Его Величество хочет пристально наблюдать за тобой и за теми, кто приближается к тебе. Он говорит, что не хочет, чтобы ты стал таким слабым, как два его брата.

— Что с ними? — спросил Юсуф. — В Арагонской империи короля беспокоят сильные братья, а не слабые.

— Знаешь, братья эмира от царицы Мариам всегда жили с матерью, даже после того, как их отец, Юсуф, наш царственный и добрый эмир, погиб. Мухаммед, когда унаследовал трон, решил, что лучше всего держать их всех вместе. Теперь они заперты во дворце, чтобы избежать неприятностей. Но эмир говорит, что жизнь все эти годы среди женщин сделала Исмаила таким слабым и что ни за что не позволит мальчику жить в женских покоях после тринадцати лет.

— Что случилось с его отцом, эмиром Юсуфом? — спросил Юсуф. — Мы слышали много разных рассказов о его смерти.

— Наш великий эмир погиб мученической смертью от руки убийцы, когда молился в мечети в день окончания поста, — расстроенно ответила госпожа Нур. — Для нас это был тяжелый удар, он всегда был надежным другом.

— Кто мог пойти на такое?

— Говорят, убийца был сумасшедшим. Есть такие люди, которые предпочитают видеть, как чужая рука вонзает нож, то такое они всегда говорят в подобных случаях, — добавила она. — Если кто-то при дворе был к этому причастен, большинство людей указало бы на царицу Мариам, она, должно быть, надеялась, что с помощью ее могущественных родственников ее сын Исмаил станет эмиром.

— Он женоподобен?

— Говорят, слегка. У него длинные, красивые волосы, зачесанные на спину, переплетенные шелковыми лентами самых ярких цветов. Но многие мужчины гордятся своей внешностью, а что ему еще делать все свое время? По слухам, он неграмотен.

— Не могу представить такую жизнь, — сказал Юсуф.

— И я не могу, — сказала его мать. — Думаю, что, скорее всего, ребят делает такими жизнь вместе с Мариам, а не просто в окружении женщин, но в этом новом мире мое мнение мало что значит.

— Она такая страшная?

— Она ужасно страшная. И богатая. Такая богатая, что с ней нельзя не считаться, у нее есть могущественные братья и зять, состоящий в родстве с эмиром через дядю. Будь он таким же мудрым, как милостивым, то казнил бы их всех. Они причиняют ему одни неприятности.

— Он говорил мне об этом, только я не понимаю. По-моему, его право на трон совершенно бесспорно.

— Это так. Отец, Юсуф, не только избрал его наследником, но и объяснил, почему, велел записать это и объявить во всеуслышание. Он первородный законный сын; у него есть мудрость и рассудительность, чтобы править, во время смерти отца он был в том возрасте, чтобы занять трон без регента, который правил бы за него. Бесспорнее быть не может, так ведь?

— Мама, сколько мне лет? — внезапно спросил Юсуф, ему это вдруг показалось самым важным вопросом на свете.

— Мой бедный Юсуф, — сказала она, глядя в бассейн, словно на его подернутой рябью воде была запечатлена история ее жизни. — Ты родился перед рассветом в шестнадцатый день восьмого месяца в семьсот сорок второй год от Хиджры. [6]Луна только пошла на ущерб, однако ночь была очень темной, разыгралась жуткая вьюга, твой отец весь день и часть ночи был во дворце и не знал, что у него родился сын. По нашему подсчету это означает, что тебе скоро исполнится четырнадцать, хотя по-христианскому ты, видимо, несколько младше.

— Намного?

— На несколько месяцев, дорогой. Когда было решено, что ты уедешь из Гранады с отцом, тебе только исполнилось шесть лет, ты был слишком мал, чтобы отправляться в путь. Могу заверить тебя, по этому поводу было много споров. Той зимой тоже была вьюга, такая же сильная, как в день твоего рождения, в течение дня и ночи, пока она бушевала, возникла мысль отправить эмиссаров в Валенсию.

— Мне было всего шесть лет, когда мы уехали?

— Нет. К тому времени наступила весна, тебе было почти шесть с половиной. Просто чудо, что ты пережил то страшное путешествие и его последствия.

— Почему меня отправили таким маленьким к чужеземному двору?

— Дорогой мой, не я отправляла тебя. До того как было принято окончательное решение, я плакала несколько недель, пыталась уговорить их передумать. Но эмир, наш царственный Юсуф, наш родственник, сделал многое для твоего отца, и он хотел, чтобы при арагонском дворе была пара чутких ушей и острых глаз. Это казалось превосходным — ты был очень смышленым и наблюдательным, королева — знаешь, тебе предстояло находиться при королеве — была в восторге. Ты должен был вскоре вернуться. Эмир надеялся, что королева потребует тебя обратно, а для их планов это было бы еще лучше.

— Я должен был стать малолетним шпионом, — со смехом сказал Юсуф. — Не думаю, что от меня было бы много проку.

— В первый раз, возможно, нет, но если бы ты вернулся туда, то приносил бы немало пользы. Однако, когда вы приехали в Валенсию, королева умирала. Следующая королева не прожила и года, но к тому времени все знали, что ты мертв.

— Как это ужасно для тебя, — негромко сказал Юсуф. — Но я тоже был уверен, что к тому времени, когда приеду сюда, тебя не будет в живых. Или что ты меня не узнаешь.

— Поговорим об этом потом, — сказала госпожа Нур. — Ну, где твои сестры?

— Здесь, мама, — раздался звонкий голос. Подошли две сестры, одна почти его ровесница, другая немного помладше.

Юсуф поднялся.

— Зейнаб, — сказал он, — я боялся, что больше не увижу тебя.

И обнял ее.

— Ты научился странным манерам при христианском дворе, — сказала его сестра, высвобождаясь через несколько секунд.

— А ты по крайней мере научилась ухаживать за волосами, — поддразнил ее брат. — Однако ты выросла в писаную красавицу. Айеша тоже, — сказал он, поворачиваясь к ней. Та хихикнула, отступила вбок и назад, за ней оказался мальчик шести-семи лет, изумленно таращившийся на Юсуфа.

— Кто это? — спросил Юсуф, повернувшись к матери. — Ты снова вышла замуж?

— Юсуф, это твой братишка. Хасан. Назван в честь твоего и своего отца. Он родился в конце лета в том году, когда вы уехали, — заговорила она. — Замуж больше я не выходила. У меня еще достаточно влияния, чтобы не быть пешкой для чьих-то прихотей. Но посмотри на него, Юсуф. Сразу видно, что он твой родной брат.