Остров Южный Камуи - Нисимура Кетаро Страница 25

— Дочка ещё со службы не вернулась, с фирмы своей, — сказала она.

По лицу хозяйки было видно, что в ней борются два чувства — любопытство и настороженное опасение. Наверное, в связи с тем, что на карточке написано название известной газеты. На вопрос, как можно встретиться с Акико, она ответила, что девушка должна вернуться после шести.

— Она две недели назад устроилась работать в торговую компанию М. в Маруноути, — пояснила женщина с явным чувством гордости за дочь, которая работает в столь известной фирме. Название района Маруноути она выговорила с особым прононсом, по которому можно было примерно определить и её возраст. Родилась она, вероятно, где-то в годы Тайсё.

Саваки представил хозяйке Току. Когда он упомянул имя Синкити Ёсидзавы, хозяйке оно, казалось, сначала ничего не сказало, но, когда он назвал химчистку, где работал Синкити, женщина качнула головой:

— A-а! Не тот ли это паренёк, что недавно покончил с собой?

— Совершенно верно, — кивнул Саваки, не в силах скрыть некоторого разочарования.

Судя по тому, что мамаша проявляла столь незначительный интерес к Синкити Ёсидзаве, можно было с большой вероятностью предположить, что и у дочки отношения с парнем были не слишком серьёзные. Хоть она и была адресатом третьего письма, но причина самоубийства юноши опять грозила остаться невыясненной.

Покинув кондитерскую на время, Саваки собирался туда снова наведаться вместе с Току после шести. Пока что, чтобы скоротать несколько часов, он повёл Току осматривать достопримечательности: храм Асакуса Каннон, космическую башню и прочее. Току по-прежнему ходила с каменным лицом, нисколько не меняя выражения. Она молча следовала за Саваки и не сердилась, когда тот её фотографировал, — но и только.

Когда они снова заглянули в кондитерскую, Акико Симодзё уже вернулась из своей компании. Как её и описывал бармен Миямото, девушка оказалась симпатичная, с округлым миловидным личиком. На вид ей было лет восемнадцать-девятнадцать.

— Говорят, работаете в той самой торговой корпорации М.? — задал вопрос Саваки.

— Не всё же в булочной — такими пустяками заниматься, — ответила девушка, состроив беззаботную гримаску. — А то пока тут за прилавком стояла, и с порядочными людьми познакомиться было негде. К нам ведь кто за хлебом приходит? То какой-нибудь приказчик из распивочной, то повар из сусечной. Ну, служащие тоже иногда заходят — так ведь все из маленьких фирм по соседству. Все народ бесперспективный. Вот я и подалась в торговую корпорацию М. Там-то, поди, люди с университетскими дипломами, у всех вон какие перспективы!

Слушая эти речи, Саваки не мог сдержать горькой улыбки. Он чувствовал, как дрогнули уголки губ. Уж само собой, паренёк из химчистки не принадлежал в глазах Акико к категории «порядочных людей». Ему никакая карьера не светила. Горькую улыбку вызывало уже то, что, хотя он и представил Току как мать Синкити Ёсидзавы, девушка нисколько не стеснялась в высказываниях и оценках. Вот ведь, как душа устроена. Впрочем, такая святая простота, переходящая в бесцеремонность, возможно, была в духе времени.

— Хорошо, так если вернуться к Синкити Ёсидзаве, он вам случайно письмо недавно не присылал?

— Письмо? — недоумённо переспросила Акико. — Может, и присылал, — неуверенно добавила она, вскочила со стула и, сказав, что пойдёт посмотрит, исчезла в глубине дома.

Она долго не возвращалась и наконец появилась с заклеенным конвертом в руке:

— Вот оно.

— Так и не прочитала? — спросил Саваки.

— Не-а, — мотнула головой девушка.

— Почему?

— Почему-почему… Да мне до него дела нет.

— В каком смысле дела нет?

— В том, что смысла никакого! И потом, у меня сейчас есть любимый человек.

— А Синкити Ёсидзава что, любимым человеком не был?

Акико захихикала:

— Он был не в моём вкусе. Парень, конечно, серьёзный, но только куда он дальше-то из своей химчистки? Перспектив ведь никаких.

Проговаривала она весь текст легко, без малейшего напряжения или скованности. Вероятно, перспективы и карьера были её любимой темой. В её маленькой головке все представители противоположного пола, очевидно, делились на две категории самым простейшим способом: мужчины с перспективами и без перспектив. Синкити Ёсидзава, к несчастью, был отнесён во вторую категорию. А нынешний ухажёр Акико, конечно, элитный служащий торговой корпорации М., выпускник университета с блестящими перспективами. Саваки такая установка не столько злила, сколько смешила. Он взял конверт с письмом и молча вскрыл его.

«Я сейчас в Хокурику. Отпросился у хозяина в отгул. Он сказал, что работаю я хорошо, и дал несколько дней. Ещё сказал, что лет через пять-шесть он мне может доверить открыть филиал нашей химчистки. Если стану заведовать филиалом, думаю, смогу легко зарабатывать в месяц тысяч сто. Конечно, я не собираюсь довольствоваться такой должностью, как заведующий маленького филиала химчистки. В будущем хочу открыть свою собственную химчистку, из неё разрастётся большая компания, а там и по всему Токио откроем сеть химчисток.

Я тебе это пишу, Акико, потому что хочу, чтобы ты получше меня узнала. И я хочу, чтобы ты поняла: не такой я человек, который готов всю жизнь оставаться каким-то работником в чужой химчистке. Человек должен мечтать о чём-нибудь большом. Я тут спрашивал у Миямото, и он мне сказал, что ты мечтаешь о спортивной машине. Вот и я мечтаю о том, как смогу когда-нибудь купить спортивную машину. У меня ведь и водительские права есть.

Ты, Акико, похожа на киноактрису Н. Миямото её не любит, говорит, что она какая-то слишком ребячливая. А я так её просто очень люблю. Она прямо сама чистота — за это я её и люблю.

Я собираюсь здесь пробыть неделю. Надеюсь, за это время придёт от тебя ответ. Пожалуйста, напиши, что ты обо мне думаешь. Когда мы видимся в Токио, всего толком высказать не получается, так что я бы очень хотел здесь дождаться от тебя ответа».

Прочитав письмо, Саваки опешил. Он-то ожидал, что из этого письма выяснится мотив самоубийства. Предполагал, что текст будет обрывистый, с запинками, что в нём будет сказано, как Синкити подошёл к последнему рубежу… И вот теперь его ожидания полностью обмануты.

В этом письме не чувствовалось даже следа той тревоги и смятения, что сквозили в первых двух. Наоборот, здесь читалась только гордость, мальчишеская похвальба, желание выпятить собственные достоинства и выглядеть по всем статьям орлом. Во всяком случае, такое письмо уж никак не выглядело предсмертным посланием юного самоубийцы.

Саваки смущённо взглянул на Акико. Ведь он только что прочёл адресованное к ней любовное письмо.

— Что он там пишет? — спросила девушка.

— Пишет, что любит вас, — ответил Саваки, на что его собеседница только захихикала.

— Тогда надо было, наверное, прочитать!