Ласковый голос смерти - Элизабет Хейнс Страница 25

Приготовив вместо чая с молоком чашку зеленого чая, я вошла в систему и открыла почту. Двадцать четыре сообщения с прошлого вечера. Откуда они все?

Я пролистала список, отмечая интересные письма. Мой взгляд привлекло одно имя — Сэм Эверетт. Я пропустила его, проматывая информационные отчеты и просьбы выйти из неиспользуемых систем в связи с предстоящей перезагрузкой серверов. Попалось письмо с предложением участвовать в ежемесячной лотерее, письмо про сержанта из оперативного отдела, который собирался бежать марафон в Тибете и искал спонсоров, и запрос дополнительных копий выходившей раз в два месяца сводки насильственных преступлений от двух человек, только что пришедших работать в отдел стратегического планирования.

Все, больше я оттягивать не могла. Сэм Эверетт, отдел новостей «Брайарстоун кроникл». Заголовок письма: «Недавние смерти».

Уважаемая Аннабель,

надеюсь, вы не против, что я связываюсь с вами напрямую. Во время нашей недавней встречи детектив-инспектор Эндрю Фрост сказал, что вы могли бы предоставить дополнительные данные относительно резкого увеличения численности — до сих пор не знаю, как точно их назвать, — необнаруженных умерших. Разложившихся трупов? Впрочем, вы ведь понимаете, о чем я? Конечно, мне следовало бы обратиться в отдел по работе с прессой, но пока все мои звонки и письма остаются без ответа. Прошу вас, свяжитесь со мной. Возможно, мы могли бы встретиться и кое-что обсудить.

С уважением,

Сэм Эверетт,

старший репортер отдела новостей «Брайарстоун кроникл»

Ниже стояли номера телефонов — городского и мобильного. Закрыв письмо, я вернулась к остальным сообщениям, методично их просмотрела, а потом отложила даже их и занялась биографией очередного насильника.

На работе кто-то оставил на кухонном столе свежий номер «Брайарстоун кроникл». Газета вся усыпана крошками, на первой полосе масляное пятно; в обычных обстоятельствах я бы просто взял ее двумя пальцами и бросил в мусорную корзину, а потом протер стол дезинфицирующим средством и вымыл руки.

Но сегодня мое внимание привлекла врезка на первой полосе. Я читаю ее, склонившись над столом, — речь идет о начавшейся в пятницу трогательной кампании «Возлюби ближнего своего». Похоже, каждого призывают постучать в дверь соседа и проверить, жив ли он еще.

Если бы не двое сидящих за столами прямо за дверью, я бы расхохотался во весь голос. Какой в этом толк? В лучшем случае все, чего они добьются, — найдут тех, кого еще не обнаружили. Не знаю, сколько их. Я не всегда читаю газеты, а многие случаи даже не попадают в новости.

Внезапно в голову приходит мысль — чудесная, светлая, сладостная и вместе с тем опасная. Я могу позвонить газетчикам и сказать, где найти остальных, избавив от лишних хлопот с их кампанией. В конце концов, добропорядочным жителям Брайарстоуна есть чем заняться и без того, чтобы выяснять, как дела у их соседей. И разве не будет добрым поступком с моей стороны сообщить им — не беспокоя полицию, и без того заваленную делами о кражах, изнасилованиях и прочих жутких преступлениях, — где искать других мертвецов?

Я весь дрожу от возбуждения и, к своему удивлению, испытываю внезапную и неодолимую эрекцию.

Сажусь на кухонный стол — чего обычно не делаю, ведь никогда не угадаешь, кто сидел на нем до тебя, — чтобы скрыть предательскую выпуклость в штанах. Смогу ли я? И стоит ли? А собственно, почему бы и нет? Можно сделать так, что обо мне вообще никто не узнает. И тогда все станет намного интереснее, намного более захватывающе. За прошедший год я получил немало удовольствия, но последние случаи уже не так занимали меня. Мне до сих пор кажется, что я поступаю правильно, меня охватывает возбуждение каждый раз, когда я ухожу прочь, оставляя их наедине с собой, но оно уже далеко не то, что в первые несколько раз. Мне нужно — как там пишут в таблоидах? — поднять ставку.

Подумаешь, пресса узнает, что все это делается специально. Каким образом или зачем — им все равно не понять. Скорее всего, они даже не поверят, что подобное возможно, — в конце концов, все эти люди умерли по естественным причинам. Ни о какой нечестной игре не может быть и речи.

Стоит лишь кое-кому позвонить — или нет, даже лучше отправить письмо по почте, обычной или электронной, — и все! Представляю себе, что они напечатают в следующем выпуске! Просто круто! Может, даже привлечет внимание всей страны!

Эрекция усиливается, не желая ослабевать. Решение принято. Больше нет никаких «если» — только «когда» и «как». Я уже вижу совершенно новый подход к делу, ощущаю прилив вдохновения.

Я беру со стола газету, больше не обращая внимания на крошки или масляное пятно, и складываю ее пополам. Небрежно держа ее перед собой, я выхожу из кухни и спешу мимо столов в вестибюль, где ныряю в приткнувшийся за углом возле лифтов туалет для инвалидов. Заперев дверь, я расстегиваю штаны и расстилаю на грязном полу газету — разворот с фотографиями тех самых людей, какими их я никогда не видел, фотографиями улыбающихся лиц разного возраста, счастливых лиц, задолго до того, как я их встретил, до того, как я избавил их от боли, показав им выход. Глядя на них, я изо всех сил работаю кулаком, пока наконец не кончаю прямо на газету, на их лица.

Днем во вторник на перехватывающей парковке было тихо. До сих пор я видела ее лишь в семь утра, когда она еще пуста, несмотря на забитые автобусы. Теперь же мне пришлось ехать в дальний конец, чтобы найти свободное место. Увы, придется идти пешком до остановки, потом обратно до дальнего края парковки, а затем, вне всякого сомнения, ставить машину в трех или четырех улицах от дома.

Утром я не пошла на работу, проснувшись со страшной головной болью и тошнотой. Я ожидала, что мне не полегчает до вечера, но к одиннадцати часам боль поутихла, а дома все равно делать было особо нечего.

В автобусе зазвонил мобильный. Подобное случалось столь редко, что я каждый раз вздрагивала. Я начала шарить в поисках телефона, вибрировавшего и игравшего с металлическим призвуком мелодию Моцарта, копаясь в груде ненужного хлама, который постоянно таскала с собой. Звонок все нарастал, притягивая неодобрительные взгляды сидевших рядом.

Наконец, когда я уже решила, что на том конце сдадутся и звонок уйдет на голосовую почту, я нащупала дрожащий телефон.

— Алло!

Последовала пауза, и я снова подумала, что там положили трубку.

— Алло, это Аннабель?

— Да, — ответила я.

Может, это всего лишь рекламный звонок, от которого надо как-то отделаться?

— Я еду в автобусе и не очень хорошо вас слышу.

— Это Сэм Эверетт, — раздалось в трубке. — Журналист из «Брайарстоун кроникл».

— Ах да, я получила ваше письмо. Откуда у вас мой номер мобильного?

— Мне его дала одна женщина в вашей конторе. Прошу прощения, но она сказала, что вряд ли вы будете против.