Карамболь - Хокан Нессер Страница 25

Последовать слабому шепоту, который, естественно, все же был голосом совести и каким-то странным образом, казалось, перекрывал шум волн и гармонировал с ним. «Странно, — подумал он. — Все сочетается, будто в кино. Чертовски странно. Шум и шепот».

Но Вера Миллер все-таки перевесила. В конце концов ее смеющееся лицо со сверкающими зелеными глазами и ее теплое, влажное лоно, сжимающееся вокруг его члена, отогнали страх и безнадежность, подавили шепот. Ее несгибаемая сила любви. Сила их любви.

И будущее.

«Мне нельзя сдаваться, — подумал он. — Во всяком случае, сейчас. Я должен думать и о Вере тоже».

Домой он вернулся без пяти пять утра. На обратном пути он обрел некоторое спокойствие — возможно, просто вымотался. «Что сделано, то сделано, — думал он. — Слезами делу не поможешь. Главное — будущее. Сперва ближайшее, потом дальнейшее — жизнь с Верой».

Впрочем, если не удастся разобраться с «другом», о дальнейшем будущем, разумеется, можно забыть. Тогда получится неделя, не более, вне всяких сомнений. Необходимо найти стратегию. Защиту, ответный ход. Что делать?

Вот именно, что? Если просто взять и заплатить требуемые 200 000 гульденов, это будет значить, что он лишится всего имущества. Как накоплений, так и дома — и ему все равно не хватит. Придется еще брать заем — как минимум 50000 гульденов. А дальше?

Дальше? Даже если он останется совершенно голым, какие у него есть гарантии? Шантажист знает то, что знает, и, вероятно, этого не забудет; имеются ли какие-нибудь аргументы в пользу того, что он удовлетворится полученным?

Нет, никаких — единственный ответ на его риторический вопрос. Ни малейших.

И как он объяснит Вере, если внезапно окажется совсем без средств к существованию? Как?

Ergo?

Существует, разумеется, только одна возможность.

Убить его.

Убить на этот раз нужного человека. Впрочем, в те несколько минут, пока он петлял по последним узким улочкам пригорода Бооркхейм, его осенило, что, в конечном счете, он, возможно, убил нужного человека. Несмотря ни на что.

В каком-то смысле. Ведь их может быть двое. Могло быть изначально. Нет никаких сомнений в том, что полученные им письма писались одним человеком, но ведь речь вполне может идти о… о руке, например, жены. «Этого исключать нельзя, — подумал он. — Жены убитого шантажиста, которая теперь взялась за дело сама».

Взяла дело в свои руки и подняла ставку.

Конечно, такую возможность отбрасывать нельзя. Он решил узнать, как звали того мужчину у «Траттория Комедия», и начать разыскную деятельность именно отсюда.

Ведь, в любом случае, должна иметься связь — какая-то связь — между ним и вторым.

«Вторым?» — подумал он.

Противником.

Он готов отдать правую руку за то, чтобы узнать, кто этот шантажист.

Время работало и на него, и против него.

Конечно, ему требовалось время, чтобы успеть подготовиться и все спланировать. Хотя добывать деньги, как предполагал «друг», он и не думал. Нет, время другого рода. Время, чтобы действовать — разузнать целую уйму вещей и подготовиться самому.

Однако довольно скоро данная ему отсрочка («Семь дней ровно» — формулировка, присутствовавшая в обоих письмах, — интересно почему?) показала свои минусы. Она казалась долгой. Что именно ему надо делать? Что? Какие планы строить? Как готовиться?

Единственное, что ему удалось, — это узнать, как звали его вторую жертву. Эрих Ван Вейтерен. Он запомнил имя — поместил его в ту же ячейку, что Вима Фелдерса. В ячейку убитых. Но по-настоящему взяться за выяснение, начать копаться в частной жизни незнакомого человека — это оказалось слишком. Он был не в силах. Узнал, правда, из обычного телефонного справочника адрес и в среду вечером немного постоял на Окфенер Плейн, глядя на закопченный фасад и обдумывая, какая квартира его интересует. Стоял там, дрожа от ветра, и не мог заставить себя даже перейти через трамвайные рельсы, подняться на шесть ступенек и прочесть возле звонка список жильцов.

Хватит и того, что я его убил, подумал он. Уж куда хуже, незачем еще покушаться на его дом.

В тот же вечер он решил вообще прекратить играть в детектива. Начал понимать, что это опасно: полиция может обратить на него внимание, они ведь наверняка изо всех сил стараются раскрыть убийство молодого человека. Лучше просто подождать, решил он. Подождать дополнительных инструкций, которые со стопроцентной вероятностью придут по почте в понедельник.

Дождаться бледно-голубого конверта, а потом решать проблему, исходя из того, как ему предложат передать деньги на этот раз.

«Каким-то образом ведь это должно состояться», — думал он. В какое-то время в каком-то месте должен произойти контакт между ним и шантажистом.

Или, вернее, между ним самим, деньгами и шантажистом — в этой цепи имеется три звена, и, разумеется, вполне вероятно, что противник в этот раз позаботится о собственной безопасности еще более тщательно, чем в прошлый. Очень даже вероятно, ведь речь идет о профессионале — это очевидно. Однако он должен каким-то образом получить деньги, и его следует перехитрить.

Каким именно — покажет время. Время и следующее письмо.

После визита на Окфенер Плейн остаток вечера он провел перед телевизором в компании новой бутылки виски, и, когда ближе к полуночи улегся спать, кровать и спальня бежали по кругу.

Так и задумывалось. Ему необходимо проспать «час волка» хотя бы в эту ночь. Четверг у него выходной.

В четверг должна позвонить Вера Миллер.

Три дня без связи — так они условились. В это время ей предстояло поговорить с мужем. Рассказать об их отношениях. Освободиться.

Когда она в семь часов вечера позвонила, он по-прежнему ощущал явные последствия вчерашней попойки.

Ее голос звучал грустно. Такого раньше не бывало.

— Мне так трудно, — произнесла она.

Так она обычно не говорила. Он промолчал.

— Я вижу по нему, что для него это станет ужасным ударом.

— Ты ему еще не рассказала?

Она на несколько секунд замолчала.

— Я начала, — сказала она. — Намекнула… он понимает, что последует дальше, и уклоняется от разговора. Сегодня вечером взял и уехал, я чувствую, что он уехал только из-за этого… сбежал.

— Приезжай сюда.

— Не могу, — ответила она. — Андреас через пару часов вернется. Теперь я должна обращаться с ним осторожно. Увидимся в субботу, как договаривались.

— Я люблю тебя, — сказал он.

— Я тебя тоже.

— Ты ведь не собираешься передумать? — спросил он.

— Ты должен дать мне время, — ответила она. — Нет, я не передумаю, но подгонять события нельзя.