Ядовитые стрелы Амура - Людмила Ситникова Страница 25

– Так дело не пойдет, – Прасковья встала и решительно направилась на кухню. – На сегодня мы закончили, завтра не вздумай приезжать, а сейчас я напою тебя горячим чаем с медом.

Расположившись за столом, Валя осторожно спросила:

– Прасковья Константиновна, а вы не против, если я останусь у вас ночевать? Убьем сразу двух зайцев: завтра сможем продолжить работу, и я хотя бы день не увижу морду мачехи.

Знаменная не возражала.

– Оставайся, конечно. Только, Валюш, зря ты так к отцу относишься.

– Вы меня не переубедите, я давным-давно все решила. В скором времени переберусь к бабуле, а они пусть живут как хотят.

После чая Сабуровой сделалось жарко.

– Пойду на балкон покурю.

– Обалдела? Иди в туалете дыми, а еще лучше, забудь на денек о сигаретах.

Забыть о никотине Валя не могла, сделав несколько затяжек, она вернулась в комнату.

Прасковья Константиновна разобрала диван.

– Валюш, ну-ка ложись.

– Рано еще.

– Так ты не спи, телевизор посмотри, почитай. Или, – Знаменная лукаво улыбнулась. – Знаю я, чем мы с тобой займемся.

Пенсионерка вышла из комнаты, а когда Сабурова укуталась в плед и зевнула, она вернулась, держа в руках шкатулку.

– Там письма? – равнодушно спросила девушка.

– Драгоценности.

– О!..

– Когда мне не по себе, я всегда их перебираю, они меня необходимой энергетикой заряжают.

Валентина с восхищением рассматривала украшения Знаменной.

– Прасковья Константиновна, это же настоящие шедевры ювелирного искусства. Откуда они у вас?

– Муж второй баловал. Он же у меня до генерала дослужился, деньги в семье всегда водились, вот и покупал драгоценности.

Сабурова взяла изумрудную брошь в форме кленового листа.

– Потрясно!

– Чистейший изумруд. Моя любимая брошь.

– А почему вы никогда их не носите?

Старуха хохотнула.

– О чем ты, Валюшка? Предлагаешь в мои восемьдесят пять выйти из дому обвешанной драгоценными камнями? Да меня через сто метров по башке долбанут. Нет, прошли годы, когда я сверкала бриллиантами. Теперь внучке наследство оставлю, она на них давно глаз положила. Как из Испании приезжает, первым делом к шкатулке несется, а уж потом родную бабушку обнимает.

Валя взяла перстень.

– Можно примерить?

– Зачем спрашиваешь? Конечно, можно.

– Наверное, целое состояние стоит.

– Мне они дороги как память.

Прасковья Константиновна достала жемчужные бусы.

– Валь, тебе нравятся?

– Спрашиваете.

– Когда книгу закончим, я тебе подарок сделаю.

Глаза Сабуровой загорелись.

– Спасибо, конечно, Прасковья Константиновна, но я не смогу принять подарок.

– Не ерунди. Деньги ты брать отказываешься, так неужели я не имею права отблагодарить тебя бусами? Это ж настоящий черный жемчуг.

На том разговор и закончился.

Месяц спустя Знаменная вернулась домой из магазина и застала в квартире Сабурову. У девушки был ключ, поэтому Прасковью совсем не удивил факт пребывания Валентины в ее квартире.

– О, ты уже приехала? А чего так рано, мы же договорились на два. Думала, успею к твоему приезду печенье испечь.

– Да ну… – Валя насупилась. – Поругалась я с Лидкой, оставаться дома было невыносимо.

– Тогда займись чем-нибудь, я быстро.

Знаменная колдовала на кухне, а Валентина, щелкая пультом телевизора, перескакивала с канала на канал…

После новогодних праздников в Москву приехала внучка Прасковьи Константиновны – Даша.

Взяв любимую шкатулку, девушка принялась перебирать драгоценности.

Когда Дарья зашла в комнату бабули, последняя вычитывала отпечатанные Валей листы рукописи.

– Ба, – лицо внучки было хмурым. – Я че-то не врубаюсь, куда брошь подевалась?

– Какая брошь, Дашут?

– Отложи свои записи. Где изумрудная брошь, спрашиваю?

– Так в шкатулке.

– Здесь ее нет.

– Смотри лучше и, сделай милость, не мешай. Мне две страницы осталось, потерпи.

Дарья высыпала содержимое шкатулки на кровать, но броши в поле зрения не наблюдалось.

Чуть позже забеспокоилась и Прасковья.

– Ничего не понимаю, она же здесь лежала.

– Колись, ты ее кому-то подарила?

– Да бог с тобой, Дашка, кому я семейные ценности раздаривать буду? Тебе все достанется, – она помолчала, – кроме бус.

– В смысле?

– Бусики я Валюше обещала, она, голубка, так мне помогает. Мы уже практически книгу закончили.

– Да плевать мне на бусики, где брошь?

Прасковья Константиновна была в полной растерянности.

– Не знаю.

– Ба, вспомни, ты ее вытаскивала?

– Вроде нет.

– Вроде или точно нет?

– Недавно показывала шкатулку Валентине.

– Валентине? Ты сдурела на старости лет? На черта хвастаешь перед посторонними своими украшениями?

– Дарья, неужели ты думаешь, что Валя способна без спроса взять чужое? Она никогда на такое не пойдет.

– Но броши нет!

Знаменная почувствовала, как закололо под ложечкой.

Сразу после отъезда внучки, в очередной приезд Сабуровой, старушка, краснея, задала терзающий душу вопрос:

– Валюш, солнышко, ты меня извини, но… ты… ты случайно не брала мою брошь?

Валентина затряслась.

– Н-нет, Прасковья Константиновна, а разве она пропала?

– Как сквозь землю провалилась. У меня была Дашка, так такую истерику закатила, утверждает, что… она, конечно, ошибается…

– Ваша внучка считает, что брошь взяла я?

– Я в это не верю, – Знаменная опустила глаза в пол. – Валюш, а может, ты взяла брошь на время? Ну решила покрасоваться перед подружками, а теперь боишься признаться? Я тебя ругать не буду, просто скажи – и все.

Сабурова вспыхнула.

– Как вы могли? Да я ни в жизнь не притронусь к чужим вещам. Я… я… – Валя разревелась.

– Успокойся, милая.

– Прасковья Константиновна, я не смогу сегодня работать, извините, – Валя шмыгнула носом. – Мне надо уйти.

– Да-да, понимаю, – Знаменная стала растирать виски.