Дело о взбесившемся враче - Андрей Константинов Страница 26

С этими словами он повлек драгоценную свою Аглаю мимо одобрительно глядящего со стены родственника. Мол, мы удалимся на минутку, а вы, дядя, и сами со всем разберетесь.

А разбираться было необходимо! Пока разочарованный Михал Михалыч с его ассистентом сматывали свои так и не пригодившиеся приборы, милиционер завладел задержанным, а Соболин излагал. Возбужденно обнимая мою податливую талию, он рассказал окружившим его охотникам:

— Мне это привидение хреново сразу не понравилось. Нормально, когда дверь там скрипит или окно, но паркет-то под ногами фантома трещать не должен! Скажи, Ань? Эх, жаль ты не видела, как он появился. И серенький, и волосатенький, и даже носик с горбинкой — вылитый Мак-Дауэлл! И если бы не мой нос, так мы всем этим бредням и поверили б.

— Ты, что ли, учуял его?

— Так не серой же от него пахло!

В том-то и дело, что пахло от фантома носками. Володя терпеть не может специфического запаха, что издает даже чуточку несвежее мужское белье, но не ожидавший засады самозванец этого не знал! Он, видимо, просто пописать пошел. И когда к подозрительному скрипу добавились недвусмысленные ароматы, мой храбрый мужчина бросился ловить «фантома», оказавшегося нашим немытым современником.

— Мама дорогая, так это же Влево! — осенило вдруг меня.

— Кто, милая? Влево?

— Он, точно, он! Я про него справку Спозараннику делала, когда Модестов этого экстрасенса разоблачал.

— А, так это ты музыкой лохов лечишь?

Горе— фантом мог и не отвечать -Мак-Дауэлла и в самом деле изображал знаменитый Мишель Влево, основатель академий и духовных центров, творец чудодейственной науки музотерапии. За его «целительные» кассеты и амулеты тысячи страждущих платили неслабые деньги, а на гастроли «целителя» в провинции собирались полные залы народу. Беда! Только вот что делал в Меншиковском дворце об эту пору и в этаком виде «великий и ужасный»? Может, он новый способ разведения лохов репетировал? Или просто в мою честь его пригласил флибустьер?

Все сомнения наши развеял, не поверите, Линкольн Мак-Дауэлл. Вернее, вначале нам всем явилось фамильное сходство реставратора и «привидения»: как только Фазиль сел на скамейку рядом с экстрасенсом, стало ясно, что они родные братья. Флибустьер был, конечно, младше и потому еще не приобрел черт законченного проходимца — ему и в бабниках было неплохо!

А потом уже Линкольн попросил Аглаю показать нам одну маленькую бумажку. В ней от имени известного депутата Михаила Салехарда господину такому-то (фамилию предлагалось вписать от руки) предлагалось поддержать проект «Дворцовые тайны». На поиски кладов, месторасположение которых укажут нам привидения, депутат рассчитывал получить деньги из городского бюджета и фонда «К 300-летию Санкт-Петербурга». И называлось все это почему-то «акцией памяти». Вот такую бумажку и всучил Линкольну еще в ресторане наш друг Фазиль! Для Мак-Дауэлла, наверное, и был устроен спектакль под названием «Дорогой дядюшка» с привлечением специалистов, в котором мы все участвовали в качестве восторженных зрителей. И если бы не нос Соболина, то гром аплодисментов инициативе Салехарда был бы назавтра обеспечен.

В довершение всего на трубку Володе позвонил ополоумевший Модестов, сообщивший, что он все понял. Мол, Линкольн похож ни на кого иного, как на экстрасенса Влево, а значит, это он косит под привидение в Ораниенбауме, где у него брат Фазиль реставратором трудится. Вот только зачем, он, Модестов, не знает, а если мы на месте не узнаем, то дураки будем.

«Уже узнали, Миша!» — гордо сообщил Соболин и дал отбой. А через час мы дали отбой сами себе в широкой супружеской койке ораниенбаумского «люкса».

Но самое поразительное, друзья мои, в том, что, несмотря на последовавшие громкие разоблачения самодеятельности Салехарда, деньги на свой проект родовитый депутат все-таки получил. Правда, не от города Санкт-Петербурга, а от международного фонда «Дворцовые традиции». И представляли салехардовскую дурь на шикарнейшем ежегодном заседании в Эдинбурге, как рассказывает Обнорский, Линкольн Мак-Дауэлл и его новая жена Аглая.

Дивны дела твои, Господи!

Рассказывает Владимир Соболин

"Соболин Владимир Альбертович, 27 лет. Бывший профессиональный актер. После окончания Ярославского театрального училища работал в театрах Казани, Майкопа, Норильска и Петербурга.

В Агентстве журналистских расследований возглавляет репортерский отдел. Мобилен, инициативен, имеет хорошие контакты с сотрудниками правоохранительных органов.

Жена, Соболина Анна, также работает в Агентстве. Некоторое время отношения между супругами были на грани развода, но в последние месяцы нормализовались, что благоприятно сказалось на рабочем климате в "Золотой пуле ".

Из служебной характеристики

Поезд тронулся. Зейнаш выждала паузу и заголосила:

— Люди добрые! Проявите милосердие к беженцам, кто сколько сможет, помогите нашим детишкам…

Два чумазых пацаненка держались за край ее юбки и угрюмо смотрели в пол. Чумазая трехлетняя девочка ерзала у меня на плечах и теребила мою тюбетейку.

Теперь настал мой сольный выход. Я набрал в легкие воздуха и воскликнул — страстно, с чувством, вспомнив уроки своих мастеров в театральном:

— Поверьте, люди добрые, не от хорошей жизни к вам обращаемся, дай Бог здоровья вам и вашим близким…

Наша процессия медленно двигалась вдоль вагона мимо равнодушных пассажиров. Давали мало — кто мелочь, кто червонец.

Внезапно я почувствовал, что меня сейчас прожгут взглядом. Прямо напротив сидела Марина Борисовна Агеева и изумленно на меня таращилась.

— Вай, гражданочка, — обратился я к ней, — ради Христа прошу, помоги деткам!

Потрясенная Агеева достала кошелек и вытрясла всю мелочь в ладони нашему пацаненку.

— Дай Бог тебе здоровья, красавица, умница, ненаглядная, — поклонилась ей Зейнаш, и мы покинули вагон, оставив Агееву гадать — то ли ей это снится, то ли у Соболина появился брат-близнец.

— Не упоминай Христа, — рассмеялась Зейнаш. — Мы ведь мусульмане, забыл?

Следующий поезд мы пропустили — туда закатился на коляске безногий парень в камуфляже, пусть работает. А вот этот поезд — наш.

Я вздохнул, взял на руки девочку и вошел в вагон вслед за Зейнаш.

* * *

Кто сказал, что быть нищим легко?

К вечеру я чувствовал себя так, будто пробежал марафонскую дистанцию. Или отыграл подряд десять «елок». Или отдежурил в своем репортерском отделе трое суток без перерыва.

Расположившись возле Витебского вокзала, взяв себе по пиву и шаверме, а детям пирожки и лимонад, мы с Зейнаш пересчитали выручку. Шесть тысяч рублей! Или — двести баксов. Неплохо…