Ребус. Расшифровка - Андрей Константинов Страница 26

– Ты ничего не попутал, лапоть?!

При этом в голосе его блеснули нотки образца 1992 года.

Ладонин замер. Он знал, что именно с этого все и начинается. «Может, еще ничего и не началось?» – попытался успокоить сам себя Ладонин. Но, как оказалось, напрасно.

– Чте такое? – коверкая слово, оглянулся парень. Лицо его было гладким и наглым.

Это «ЧТЕ» подорвало Утюга. Он вскочил и шагнул к парню:

– Ты книжку «Минно-взрывная травма» листал на досуге когда-нибудь?

– Ты… – парень ткнул Утюга в грудь пальцем.

А вот в этом он был не прав. Утюг органически не переваривал плохих манер. А про то, что показывать пальцем нехорошо, он запомнил еще со слов своей бабушки. Утюг схватил парня за палец и дернул вниз. Что-то хрустнуло, и официантка за стойкой зажмурила глаза от больного возгласа «А-а-а!..», прозвеневшего на все «Дэ Фэ».

Ребус поперхнулся пирогом и широко открыл глаза – такого он не видел уже давно. Между тем Север потянулся за пепельницей и сжал ее в руке. Это неосознанное движение он сделал очень своевременно, так как в дверях показалась пара влетевших на подмогу хлопцев Ребуса. Сидевший у дверей охранник Игоря, молодой кикбоксер, пробил одному из них сильный в ягодицу…

И-На-Ча-Лось!

Коленом в голову Утюг смачно вмазал присевшему парню со сломанным пальцем, резко развернулся, и на его развернутое лицо пришелся хороший боковой. Бил боксер. Утюг на пару секунд «уехал», и этого времени было достаточно, чтобы второй боковой повалил его на пол. В ответ на это Север молча и очень так по-товарищески положил пепельницу с рекламой ковбоя Мальборо на затылок боксеру, и тот упал на Утюга сверху.

– Разрешите пройти? – перед Севером стоял Валера Россомахин, учтиво пытаясь выбраться из столь щекотливой ситуации.

Север, мгновенно оценив в Валере своего, ткнул его лбом в нос. Валера с досадой схватился за ушибленный орган обоняния, после чего его колено расчетливо оказалось на яйцах Севера. Ожидать дальнейшего развития событий Задорный не стал и скоренько потопал на выход, о чем страшно перепуганная Полина все ж таки умудрилась просигнализировать бригадиру.

В это время охранник Игоря, расправившись с одним, теперь никак не мог найти для себя хотя бы глоток воздуха – его душили. Вонючей и абсолютно нестерильной старой футболкой для протирки фар его душил водитель Ребуса, и зрелише это было, по правде сказать, малоэстетическим.

Ладонин подскочил к Ребусу, который с нескрываемой интригой наблюдал за происходящим.

– Настроение хорошее? – зло и быстро выплюнул Игорь.

– Опасаешься чего-нибудь? – язвительно заметил Ребус. Вспомнил он его в эту минуту или нет, было непонятно.

Сзади, как в плохом кино, раздался стеклянный треск и писк женщины. Это хрюкнул стенд с пирожными, на который навалился Утюг с хамом. Оба очухались и не без азарта взялись за прежнее.

– Дерганый ты какой! – поманил Игоря Ребус – В детстве неожиданно не пугали? Фобий нет?

– Слышь! – по-старому огрызнулся Ладонин.

Ребус резко вскочил, а Игорь, не шелохнувшись, демонстративно остался стоять. Ребус резко ткнул пальцем Игорю в горло, и тот, захрипев, присел на корточки.

– Слышу, – произнес Ребус, спокойно опустился на свое место и посмотрел на депутата. Лицо у законника (в данном случае не путать с вором в законе, хотя некоторые общие черты, безусловно, имеются) было глупое и испуганное. Он ошарашенно вращал башкой, бросая взгляд то на Ребуса, то на своего охранника, который пытался заломить руку Северу каким-то хитрым изворотливым приемом.

– Да, блядь! – больше от боли, нежели от констатации факта крикнул Север.

Он присел, подхватил паренька под колени, поднял и, пару раз шагнув в сторону, приложил к бару, с которого полетели, разбиваясь, мелкие и крупные вещицы. Север хотел сказать классическое: «Помойтесь, ребята», но, поскользнувшись, не удержался на ногах и рухнул назад, угодив прямиком на колени к депутату. Ребус профессионально рубанул его сцепленными кулаками, и Север временно ушел в астрал, уткнувшись лицом в тарелку с остывающими пирогами.

Лямка тоже пытался было подпрыгнуть и нырнуть в рукопашную, но Полина, зажмурившись, стиснула ему руку и прошептала: «Не шевелись!» Когда на секунду она все-таки приоткрыла глаза, то увидела, как слегка продышавшийся Ладонин получил два неплохих удара по шее и по затылку…

– …Всем лежать! Тихо, тварь! Прикладом захотел? Запутались тут в улицах! – это по тревожной кнопке приехала группа захвата, вопли которой сопровождались хлесткими звуками ударов неживого по живому.

– Все-все! Командир, осознали! Чо лупишь-то так! – огрызались буяны.

– Карту купи, лапоть! – огрызнулся и Утюг. Еще одного удара кованым сапогом он даже не почувствовал.

Полина наконец открыла глаза, искоса посмотрела на лежавшего под сержантом Игоря и некстати подумала по-своему, по-девичьи: «Все, рубашку теперь не отстираешь». Это заметил Ладонин:

– Спасибо за сотрудничество. Всегда обращайтесь, – прокряхтел он, неверно проинтерпретировав ее взгляд, и… улыбнулся. И то сказать, давненько он уже так не расслаблялся.

В этот момент из своего угла подал голос Ребус, который аккуратно встал и произнес: «Ну, я пошел». И зачем-то добавил: «А всем филиппычам счастливо отписаться».

– Ага, щас! – В кафе объявился милиционер в капитанских погонах с бывалым помятым видом, а с ним пара сержантов. Это была патрульно-постовая подмога. – Все присели на места. Я всех пересчитываю. Все не открывают рот. Вас много, а нас мало! От страха могу открыть беспорядочную пальбу. Вопросы?

– Я депутат… – впервые подал признаки жизни депутат ЗАКСа. Голос его при этом был далеко не телевизионно-уверенным, потому как редкие межфракционные парламентские потасовки, в которых ему пару раз доводилось участвовать, проходили не в пример камернее.

– Спокойно, товарищ депутат! – гаркнул капитан и рывком усадил его на место. – Сейчас и с тобой разберемся – какой ты Сухов.

Через некоторое время, когда народ в кафе более-менее пришел в себя и угомонился, начали разбираться. Участников побоища, которых нетрудно было определить по характерным внешним признакам, отфильтровали в один угол, а остальных принялись переписывать как потенциальных свидетелей. Когда очередь дошла до Лямки и Ольховской, Полина за двоих ответила, что никаких документов у них с собой, к сожалению, нет. Естественно, у «грузчиков» были при себе и паспорта, и ксивы, но служебная инструкция четко гласила, что в подобных ситуациях личности светить нельзя ни в коем случае, и уж тем более категорически запрещено подписывать что-либо официальное. В ответ на это сержант невозмутимо повел плечами, приказал «тогда сидите, ждите» и продолжил перепись населения.

За всем происходящим Нестеров наблюдал с улицы через витринное стекло и за скоротечное время драки выкурил примерно с полпачки одной затяжкой. Неуставно покинувший руль Паша Козырев пританцовывал рядом. Будучи в состоянии возбуждения, бригадир даже не сразу понял, что Ольховская послала им тональный сигнал на выход Задорного. Оставить ребят одних Нестеров не мог, поэтому он срочно запросил Каргина и передал двинувшегося в сторону Невского Валеру «семь-три-девятому». В конце концов, после такого экстрима объекту сам бог велел отправляться в отель, а до того с Караванной быстрым шагом было минут десять, не больше.