Всевидящее око - Луи Байяр Страница 26

– Полагаю, джентльмены, вы не поверили в эту выдумку, – наконец сказал я. – У меня просто в голове не укладывается, чтобы этот человек мог лишить кого-то жизни.

– Если бы я поверил в этот бред, то немедленно выгнал бы его из академии, – резко ответил Тайер.

Он схватил чашку и залпом допил остывший чай.

– Вопрос в том, верите ли в это вы, мистер Лэндор.

Тайер водрузил чашку себе на колено, откуда она тут же покатилась вниз, однако полковник успел ее подхватить, не дав упасть. Потом он слегка зевнул и сказал:

– Если уж вам так хочется заполучить По себе в помощники, может, вы пойдете и спросите его согласия?

30 октября

Теперь, когда пыль моих споров с Тайером и Хичкоком улеглась, оставалось единственное – подступиться к кадету По. Капитан предложил зазвать его куда-нибудь на чердак и там устроить тайную встречу. Я придерживался противоположного мнения: лучше действовать на виду у всех – так мы лучше сумеем скрыть наши истинные намерения и избежим ненужных подозрений. Хичкок согласился, и в среду утром мы с ним неожиданно явились в класс преподавателя Клодиуса Берара, где в числе прочих кадетов занимался и По.

Мсье Берар родился и вырос во Франции. Служба в наполеоновской армии не привлекала молодого француза, и он освободился от воинской повинности вполне законным способом, наняв себе замену. Все шло прекрасно до тех пор, пока человека, пошедшего служить вместо него, не убило в Испании пушечным ядром. Над мсье Бераром вновь нависла угроза армейской службы. Быстро сообразив, что к чему, он собрал вещички и спешно отплыл в Америку. Оказавшись по другую сторону Атлантического океана, мсье Берар стал зарабатывать преподаванием родного языка сначала в Диккинсоновском колледже[40], а затем в Военной академии. Должно быть, этот француз не раз задумывался об иронии судьбы, которая все равно привела его в армию. Конечно, служить в тишине Гудзоновских нагорий было куда приятнее, чем в каком-нибудь пехотном или артиллерийском полку, ведущем боевые действия. Но иногда мсье Берару становилось невыносимо слушать, как американские оболтусы безбожно перевирают французские слова. Тогда он начинал сомневаться: стоило ли покидать родину? Может, опасность была не так уж велика и он поторопился? Эти мысли то затихали, то вновь будоражили разум мсье Берара, отчего его зрачки всегда излучали какое-то беспокойство.

Увидев вошедшего коменданта, француз проворно вскочил на ноги. Кадеты, сидевшие на простых скамьях без спинок, тоже шумно поднялись. Хичкок разрешил им сесть. Мы с ним разместились на такой же скамье, поставленной возле самой двери. Мсье Берар приподнял свои тяжелые, с синеватыми прожилками, веки и устремил глаза на кадета, что стоял посреди класса. В руках у того была книжка in quarto[41]в красном кожаном переплете.

– Продолжайте, Планкетт, – сказал француз.

Бедняга-кадет вновь стал прорубаться сквозь джунгли французской прозы: «Он приехал на постоялый двор и спрятал… нет… убрал лошадь. Потом он съел внушительный обед из хлеба и… отравы».

– Ну как же так? – не выдержал мсье Берар. – Думаю, даже очень голодный кадет не позарился бы на такой обед. А все потому, Планкетт, что вы не обратили внимания на написание слова poisson. Там два «s», а не одно, и потому это слово переводится как «рыба»[42].

После столь существенной поправки кадет собрался продолжать, однако мсье Берар махнул своей пухлой белой рукой.

– Достаточно. Можете садиться. И настоятельно прошу: в следующий раз будьте повнимательнее с предлогами. Ваша оценка – один и три десятых.

После Планкетта мы выслушали потуги перевода еще от троих кадетов, получивших соответственно 2, 5, 1, 9 и 2, 1. Пока они с трудом изрекали корявые фразы, двое их товарищей потели у доски, письменно спрягая глаголы. За все это время в классе не было произнесено ни слова по-французски. Обучение языку сводилось к умению переводить тексты военного характера. Наверное, не один кадет спрашивал себя: почему в таком случае они должны корпеть над переводом романа, а не пытаться переводить книгу Жомини[43]о стратегии и маневрах? Между тем мсье Берар предпочел теоретическим рассуждениям военного инженера философские рассуждения Вольтера и плутовской роман Лесажа. Наверное, теперь он и сам был не рад этому выбору, ибо его утомили нескончаемые ошибки. За десять минут до конца урока он вдруг встал, сцепил пальцы и чуть более высоким голосом, чем обычно, произнес:

– Кадет По, прошу к доске.

Сидевший в дальнем углу По вскинул голову, затем встал.

– Кадет По, не соблаговолите ли вы перевести отрывок из второй главы «Истории Жиля Блаза»?[44]По в три прыжка оказался на середине класса и встал напротив Берара. Парень прекрасно сознавал, что к нему обращено внимание не только однокашников, но и коменданта академии. По дважды прочистил горло, затем открыл книгу и начал:

– «Пока мне жарили яичницу, я завел беседу с хозяйкой, которую прежде не видел. Женщина показалась мне достаточно привлекательной…»

Слушая его, я сразу же отметил два момента. Во-первых, По знал французский лучше остальных кадетов. Во-вторых, он хотел, чтобы его перевод «Жиля Б лаза» стал образцом не только для современников, но и для грядущих поколений.

– «Он подошел ко мне, будучи весьма дружественно настроенным: «Я слышал, что вы и есть тот самый… не побоюсь сказать… знаменитый Жиль Блаз из Сантильяны, являющийся подлинным украшением Овьедо и факелом… – простите, мсье Берар, я ошибся, – светочем философии»».

Как По выразительно двигал подбородком и выпячивал челюсть, как грациозно взмахивал рукой! Я увлекся спектаклем и не сразу заметил перемену в лице Берара. Француз улыбался, но его глаза оставались по-кошачьи жесткими. Мне подумалось: он заманил самоуверенного По в западню. Вскоре я получил необходимые подтверждения – сдавленное хихиканье кадетов.

– ««Я и сам хочу удостовериться, что это не сон, и потому вопрошаю: неужто мы, собравшиеся здесь, лицезрим истинного гения, человека редкостного ума, слава о котором гремит по всей стране? Разве вы не знаете, – продолжал он, обращаясь к хозяину и хозяйке, – кто является вашим гостем?»»

Конец ознакомительного фрагмента