В Милуоки в стикбол не играют - Рид Фаррел Коулмен Страница 26

– Где твоя девушка, дорогой? – тут же обратилась ко мне она. И когда я помедлил, продолжила: – Помнишь, та восточная штучка, с которой ты тут завтракал?

– Она не моя девушка, – вот все, что мне удалось выдавить.

– Очень плохо.

– Что так?

– Ну, она часто здесь бывает, обычно одна. – Сплетница в тревоге покачала головой. – А те несколько раз, когда я видела ее здесь с парнем, это, как правило, был какой-то придурочный паренек из колледжа. Жаль, такая привлекательная девушка.

– Она здесь завсегдатай? – поинтересовался я.

– Дважды в неделю, как поступила в колледж.

Поступила в колледж, такую-разэтакую. Я закусил губу, чтобы не произнести этого вслух. Вероятно, Кира приходила в кофейню после утомительных ночей, во время которых трудилась в кампусе ради приработка. А за лишних двадцать долларов она позволит угостить ее завтраком. Мои губы сложились в неприятную улыбку.

Когда мой взгляд снова сфокусировался на официантке, она пристально меня разглядывала.

– Что-то не так?

– Ты кажешься мне знакомым, – погрозила она пальцем. – Я тогда еще подумала, но не могла вспомнить, где видела тебя. Откуда, черт побери, я тебя знаю?

– Читаете детективные романы?

– Никогда. Я поклонница любовных романов серии «Арлекин».

– Учились в Бруклинском колледже?

– Дорогой, ближе всего я подбираюсь к Бруклину, когда смотрю по телевизору повторы «С возвращением, Коттер».

– Никогда не были на Лонг…

– Вспомнила! – щелкнула она пальцами. – Ты похож на одного из мальчиков, с которыми эта восточная девушка обычно сюда приходила. Ты его отец?

Я перестал слушать эту сплетницу, прежде чем она закончила вопрос. То, что она сказала о похожем на меня парне, не имело смысла, если этот парень был Зак. Даже если Кира действительно занималась в кампусе своим ремеслом, ее новые работодатели никогда бы не рискнули подпустить ее близко ко мне – слишком много «против». Они не могли быть уверены, что Зак не обсуждал ее со мной за кружкой пива или в раздевалке. Парень мог и не сказать отцу, что ходит к проститутке, но нельзя быть уверенным, что он не поделится этим с любимым дядей. И даже если они твердо знали, что Зак мне ничего не говорил, они не могли рисковать тем, что ее узнают другие клиенты, когда она вместе со мной станет прогуливаться по Риверсборо.

– Этот парень? – Я показал ей фотографию Зака, которую носил в бумажнике.

– Это он. Извини насчет придурочного паренька из колледжа.

– Забыто. Послушайте, эта девушка, о которой мы говорим, вы не знаете ее имени?

Она снова уставилась на меня. С чего это мне спрашивать имя человека, с которым я наверняка знаком?

– Я понимаю, что вопрос странный, но сделайте одолжение, прошу вас.

– Вообще-то, мистер, я не сую свой нос, куда меня не просят, – произнесла она с самым искренним видом.

– О, поверьте мне, я знаю. Просто я одно время сам работал официантом и, бывало, слышал разные вещи, хотя специально и не подслушивал. Ну ладно… Сандра, – прочел я имя на ее карточке. – Окажите любезность старому официанту, попытайтесь вспомнить.

Сандра нахмурилась, но я подозревал, что копалась она в своей памяти не дольше секунды.

– Киви, Кила, не знаю, что-то иностранное.

– Кира?

– Звучит похоже, – кивнула она. – Что-нибудь еще?

Я помахал у нее перед носом пятидесятидолларовой банкнотой:

– Здесь есть второй выход?

– Через кухню, в переулок, который ведет на улицу Бетховена.

Я отдал Сандре полтинник:

– Думаю, вы сможете провести для меня экскурсию по кухне?

– Для такого интересного мужчины, как вы, – замурлыкала Сандра, бросая на меня плотоядные взгляды, которые, видимо, считала сексуальными, – я могу организовать все, что угодно.

– Могу и поймать вас на слове. – Я поцеловал ей руку. – Но пока давайте-ка займемся задней дверью.

С утешением стоимостью в пятьдесят долларов Сандра исчезла на кухне. Не прошло и двух минут, как она снова возникла у моего столика. Все готово. Я оставил на столе пятерку в счет завтрака.

– Послушайте, – прошептал я, вставая, – сделайте вид, что указываете мне на туалет. – Она выполнила. – Отлично. Через несколько минут сюда войдут мужчины и станут обо мне расспрашивать. Поклянитесь, что не скажете им, что я на несколько дней возвращаюсь в Нью-Йорк.

– Клянусь.

Я бежал по переулку к улице Бетховена, подгоняемый надеждой. Надежда была не самым знакомым мне чувством, но ощущение было приятным. Теперь мне требовалось немного времени без моих дуэний, чтобы убедиться, что моя вновь обретенная надежда не из числа ложных. Мой уход через кухню стал началом. И поскольку я был уверен, что не пройдет и пяти минут, как официантка Сандра проболтается о моих вымышленных планах отъезда, то мог рассчитывать по меньшей мере на несколько часов ничем не ограниченной деятельности.

Первым делом я зашел в магазин, торговавший одеждой для лыжников. Схватил новую парку, перчатки, водолазку, брюки и прогулочные ботинки. Купил шерстяную лыжную шапочку – ненавижу шапки – и эти отражающие солнцезащитные очки с оранжевыми стеклами, которые делают тебя похожим на пришельца, не понимающего, что такое мода. Я едва себя узнал. Вряд ли меня узнал бы и кто другой, во всяком случае, не с первого взгляда. Когда продавец предложил из жалости положить конец страданиям моего бушлата, я рявкнул на парня. Заставил упаковать одежду, в которой пришел, и заплатил за ее пересылку в Саунд-Хилл.

Под ярким солнцем я прогулялся по кампусу. Было относительно тепло, и впервые со дня моего приезда снег в прогнозе погоды не фигурировал. Это поможет. Меньше студентов захотят воспользоваться подземными переходами между зданиями. Теперь мне нужно было всего лишь засечь Киру и незаметно последить за ней. Я занял командную высоту на ступеньках библиотеки и стал наблюдать.

О, слежка, имя тебе скука. Я питал к ней самое настоящее отвращение. Спешка и ожидание, ожидание, ожидание. Она тянулась бесконечно, часто сводясь к бесплодным часам одиночества, которые и подтолкнули меня к уходу из следственной службы в страховой компании. Вся беда заключалась в холодных ночах, проведенных в холодных автомобилях за прихлебыванием холодного кофе. Я считаю, что Элиот коренным образом ошибался – жизнь состояла не из кофейных ложечек, а из емкостей с кофе: Я познал входы и выходы, спуски и подъемы, я отмерял свои ночи чашками кофе.

Но, как говаривал Макклу: «Бели ты мог цитировать. Сдери его Элиота, ты в любом случае занимался не тем делом». Разумеется, он был прав.

Мне не нужно было смотреть на часы, чтобы знать, что прошел час. Достаточно позанимавшись слежкой, вы приобретаете чувство времени, знакомитесь с его смертельно медленным шагом. Время бежит быстро, только когда вы вспоминаете о прошлом. Кроме того, я стоял под часами, и перезвон их колоколов игнорировать было трудно.