Последнее дело Лаврентия Берии - Сигизмунд Миронин Страница 27

10 марта 1952 года Сталин передал США так называемую «мирную ноту», в которой согласился на объединение вчерашнего противника. Сталин предлагал США объединить две Германии (ФРГ и ГДР) с единственным условием, что объединенная Германия будет нейтральной. Во время встречи с руководителями ГДР Вильгельмом Пиком, Вальтером Ульбрихтом и Отто Гротеволем, состоявшейся 7 апреля 1952 года в Кремле, Сталин заявил, что «независимо от того, какие предложения мы сделаем относительно германского вопроса, западные державы не согласятся с ними и не уйдут из Германии ни под каким предлогом… Поэтому вы [ГДР] должны создать собственное государство. Демаркационная линия между Западной и Восточной Германией должна быть не просто границей, но и стать опасной преградой».

«Если в ГДР начать ускоренные темпы строительства социализма, то где взять деньги, — думал Берия. — Можно увеличивать норму накопления и тогда увеличить нормы выработки при той же оплате. Но того же можно было бы добиться с помощью частной инициативы. Но в первом случае требуется помощь СССР». Слепо копируя советский опыт, начиная с июля 1952 года правительство ГДР регулярно повышало ежемесячные и годовые задания роста производства и нормы выработки. Тем самым в ГДР решили строить социализм капиталистическими, причем жестко монетаристскими методами (жесткая экономия расходов). Была введена советская система аспирантуры и обязательное обучение русскому языку. Но учителя и ученики саботировали.

В июле 1952 года генеральный секретарь Социалистической единой партии Германии Вальтер Ульбрихт провозгласил курс на «планомерное строительство социализма». Он предполагал продолжение милитаризации, усиление классовой борьбы (проводились аресты среди христианских и либеральных демократов), а также ускоренное развитие тяжелой промышленности. Все эти изменения отражались как на общем уровне жизни, так и на работе отраслей, выпускавших потребительские товары. Малый бизнес искоренялся, товары повседневного спроса можно было получить только по карточкам. 15 октября 1952 года СМ ГДР ввел ограничение на получение населением подарков от родственников из ФРГ и Западного Берлина, была усложнена процедура выдачи пропусков в Западную зону оккупации. В конце 1952 года в ГДР было принято решение быстро вытеснить частника. Частника лишили продовольственных карточек.

Берия вспомнил, что не далее как 4 января 1953 года было опубликовано решение ЦК СЕПГ об уроках процесса Сланского. Начались гонения на коммунистов еврейской национальности, особенно тех, кто во время войны жил в эмиграции на Западе. С начала 1953 года пошло наступление на частных торговцев, богатых крестьян и предпринимателей. Рабочие, мелкие и часть средних крестьян и интеллигенция от этого не страдали. 19 февраля 1953 года началась конфискация земель у тех крестьян, кто не выполнял свои обязательства по госпоставкам, что привело к массовому бегству богатых крестьян и некоторых середняков в ФРГ. И все это происходило на фоне постоянных просьб немецких товарищей о финансовой помощи. С лидерами ГДР нужно было что-то делать. Берия несколько раз говорил на заседаниях Политбюро, что нейтральная Германия нам выгоднее, так как тогда мы сможем получить все репарации. Однако первый заместитель вождя Булганин всячески поддерживал быстрое построение социализма в ГДР.

«Да! Идет подковерная игра. Корея, Москва, Берлин, Вашингтон», — анализировал Берия. Ему очень не по нраву был Ульбрихт, самоуправный, высокомерный и грубый немец не только в отношениях с малыми партиями, но и с другими. Одновременно Ульбрихт целенаправленно стимулировал недовольство народа на немецкой земле: он слепо копировал советский опыт, что не укрепляло его положение и авторитет. Это была чистая демагогия и провоцирование восстания. Нацизм никуда не делся. Только что Берии доложили, что в Черняховске, что недалеко от Калининграда, немецкие подростки, еще недавно состоявшие в гитлерюгенде, бурно реагировали на коммунистическую пропаганду, уничтожая портреты советских вождей в школах. Берия знал, что американцы уже давно ведут игру против СССР.

1 марта, 18 часов 42 минуты. Самолет в Казань

«Все старики похожи друг на друга», — вспомнил Лаврентий изречение какого-то мудреца. Дело в том, что Лаврентия Павловича беспокоило в последние годы странное поведение Сталина, который старался не участвовать в ручном управлении страной, реже вникал в детали, перепоручая решения Берии, Маленкову и реже Булганину. В годы войны Сталин страшно устал. Все лежало на нем. Никто лучше него не знал положение дел с резервами, с вооружением. Ему все надоело, надоело постоянное дергание по каждому, даже малейшему поводу.

Перед мысленным взором Берии возникла недавняя сцена: 15 февраля — последний разговор со Сталиным. Он намертво запечатлел в памяти тот день, когда Хозяин собрал их с Маленковым в тот последний раз и долго-долго говорил: «Вот увидите — моя мысль о росте сопротивления буржуазии по мере строительства коммунизма еще аукнется нашей стране. Эксплуататорские классы постоянно воспроизводятся. Я всегда стоял за трудовой народ, поэтому меня будут ненавидеть те, для кого самое главное — престиж, жрачка, прибыль, нажива, капитал, барыш, маржа, навар. А народ — лишь сброд, которому и жить-то незачем, если от него нет прибыли. Я не любил бездельников, заставлял всех присных работать от души. Поэтому меня ненавидят тунеядцы и лентяи. Они не хотят трудиться, хотят только жрать, гадить и наслаждаться жизнью за чужой счет. В общем, любой халявщик всегда будет ярым антисталинистом. Как честный человек, я всегда держал слово, даже данное врагу. Я добивался выполнения всех наших планов и наказов трудящихся. Требовал честности и от подчиненных. Я всегда уважал права трудового человека не на бумаге, а на деле: заставлял строить для всех бесплатное жилье, больницы, школы, детские сады. Я старался сделать так, чтобы хороший труд влек неизбежное повышение зарплаты и продвижение по службе — хоть до должности министра. При мне нельзя воровать в широких масштабах, невозможны ростовщики, финансовые пирамиды, крупное, в государственном масштабе, воровство. При мне торговые кооперативы, частные артели и рестораны работали и работают вовсю и богатеют честно. Я не приемлю пещерный антисемитизм, но от души любил, люблю и буду любить русский народ. Поэтому меня ненавидят националисты, сионисты, фашисты, расисты — кто пытается решать свои кланово-племенные и местечковые вопросы за счет других народов. Меня ненавидят также рабовладельцы, феодалы, ханы, эмиры, бароны, их прихлебатели и лизоблюды. А основные претензии ко мне будут как раз от детей и внуков тех самых бояр, которых я наказывал за пренебрежение к народу. Пуще всего меня будут ругать наследники всех этих бояр, среди которых оказалось много трусов, воров, патологических предателей и паразитов…» «Как будто завещание готовит», — подумал тогда про себя Берия. Лаврентия Павловича всегда поражала начитанность Сталина и его умение говорить просто о самых сложных вещах. Не знал Лаврентий, что Хозяин чувствовал, что скоро будет что-то…

В конце концов Сталин сказал, что обид у Берии на него, Сталина, быть не должно: «Мы уже наказаны решением трибунала по этому Катынскому эпизоду; будем умнее». Он предложил Берии стать министром объединенного МВД. «Мы со Шкирятовым начали расследование трофейного дела в самой верхушке. Я призвал вас, товарищ Берия, убедившись, что ви не замещаны», — от волнения акцент в речи вождя стал особенно заметен. Берия согласился, но детали они договорились обсудить 3 марта. В последние дни Сталин приезжал в Кремль только два раза, 15 и 22 февраля, и на очень короткое время. 15 февраля он беседовал с членами «семерки» всего десять минут.