Правда о деле Гарри Квеберта - Жоэль Диккер Страница 27

На следующий день после этого нового происшествия, в пятницу 20 июня, я снова отправился к Гарри в тюрьму. Но сначала заехал в библиотеку, куда только что доставили мою посылку.

— Что там такое? — полюбопытствовал Пинкас в надежде, что я открою ее при нем.

— Нужный мне инструмент.

— Инструмент для чего?

— Для работы. Спасибо, что получил, Эрни.

— Погоди, хочешь кофе? Я как раз сварил. Хочешь ножницы, вскрыть посылку?

— Спасибо, Эрни. Кофе с удовольствием выпью, но в следующий раз. Мне пора.

Добравшись до Конкорда, я решил завернуть в Главное управление полиции штата — повидать сержанта Гэхаловуда и поделиться с ним теми гипотезами, которые возникли у меня после нашей короткой встречи.

Главное полицейское управление штата Нью-Гэмпшир, большое красное кирпичное здание, где находились офисы уголовного отдела, располагалось на Хейзен-драйв, 33, в центре Конкорда. Был почти час дня; мне сообщили, что Гэхаловуд ушел на обед, и попросили подождать в коридоре, у стола, где стоял кофейный автомат и лежали журналы. Явился он через час, все с тем же сердитым выражением на лице.

— Это вы? — рассвирепел он при виде меня. — Меня зовут, мне говорят: «Перри, пошевеливайся, там какой-то тип тебя уже час ждет», я бросаю обед, бегу посмотреть, что случилось, может, это важно, а тут на тебе — писатель!

— Не сердитесь… Я тут подумал, что мы исходили из неверных данных и что, может быть…

— Я вас ненавижу, писатель, зарубите себе на носу. Моя жена прочитала вашу книжку и считает вас красавцем и умником. Ваша физиономия на задней стороне обложки несколько месяцев красовалась на ее ночном столике. Вы жили в нашей спальне! Вы с нами спали! С нами ужинали! Вы в отпуск ездили вместе с нами! Ванну принимали с моей женой! Все ее подружки из-за вас хихикали! Вы мне всю жизнь отравили!

— Вы женаты, сержант? С ума сойти, вы такой противный, я бы поклялся, что вы холостяк.

Он яростно втянул голову в свой двойной подбородок и рявкнул:

— Ради всего святого, что вам надо?

— Понять.

— Ничего себе заявки!

— Я знаю.

— Может, все-таки пусть полиция разберется?

— Мне нужна информация, сержант. Люблю все знать, болезнь у меня такая. Тревожное расстройство, мне надо все держать под контролем.

— Ну так и держите под контролем самого себя!

— Мы можем пройти в ваш кабинет?

— Нет.

— Скажите точно: Нола действительно умерла в пятнадцать лет?

— Да. Анализ костей подтвердил.

— Значит, похищение и убийство произошло одновременно?

— Да.

— Но эта сумка… Почему ее закопали с сумкой?

— Понятия не имею.

— А если у нее была сумка, мы можем считать, что она сбежала из дому?

— Если вы к побегу готовитесь, вы же, наверно, одежду в сумку положите?

— Верно.

— А там была только эта книжка.

— Один — ноль в вашу пользу, — сказал я. — Потрясен вашей проницательностью. Но эта сумка…

Он не дал мне договорить:

— Черт меня дернул сказать вам тогда про эту сумку. Сам не знаю, что на меня нашло…

— Я тем более.

— Жалость, наверно. Да, точно: мне вас стало жалко — вид потерянный, ботинки все в грязи.

— Спасибо. А можно еще вопрос: что вы можете сказать о вскрытии? Кстати, про скелет говорят «вскрытие»?

— А я откуда знаю?

— Или более подходящим термином будет «судебно-медицинская экспертиза»?

— Плевать я хотел на термины. Я вам одно могу сказать: ей раскроили череп! Раскроили! Бац! Бац!

Он замахал руками, изображая удары битой, и я спросил:

— Значит, ее убили битой?

— Да понятия не имею, зануда несчастный!

— Женщина? Мужчина?

— Чего?

— Могла ли женщина нанести такие удары? Почему обязательно мужчина?

— Потому что тогда был свидетель, Дебора Купер, она своими глазами видела и однозначно опознала мужчину. Ладно, писатель, разговор окончен. Вы меня слишком бесите.

— А вы сами что думаете про это дело?

Он вытащил из бумажника семейную фотографию.

— У меня две дочки, писатель. Четырнадцать лет и семнадцать. И я не представляю, как бы я пережил то, что пережил отец Келлерган. Я хочу правды. Хочу правосудия. Правосудие — это не просто сумма фактов, это работа, куда более сложная. Так что я буду продолжать расследование. И если обнаружу доказательство невиновности Квеберта, поверьте, он будет на свободе. Но если он виновен, тут уж будьте уверены: я не позволю Роту вешать лапшу на уши жюри, он большой мастак освобождать преступников. Это уж совсем никакое не правосудие.

Философия Гэхаловуда с его повадками разъяренного бизона мне определенно нравилась.

— В сущности, вы отличный парень, сержант. Давайте я угощу вас пончиками и мы еще побалакаем?

— Я не хочу пончиков, я хочу, чтобы вы убрались отсюда. Мне работать надо.

— Но вы должны мне объяснить, как ведут расследование. Я не умею. Что мне надо делать?

— До свидания, писатель. Насмотрелся я на вас, на всю неделю хватит. А может, и на всю жизнь.

Он не принимал меня всерьез; я был разочарован и не стал настаивать. Протянул ему руку на прощание, он чуть не раздробил мне пальцы своей лапищей, и я ушел. Но уже на улице, на парковке, услышал его оклик: «Писатель!» Я обернулся: его грузная туша рысью двигалась ко мне.

— Писатель, — произнес он, запыхавшись. — Хорошего копа интересует не убийца… А жертва. Вы должны думать о жертве. Начинать надо сначала, с того, что было до убийства. А не с конца. Вы сосредоточились на убийстве и идете по ложному пути. Вам надо задаться вопросом, кто была жертва… Спросите себя, кто такая Нола Келлерган…

— А Дебора Купер?

— Если хотите знать мое мнение, все завязано на Нолу. Дебора Купер — просто побочная жертва. Ищите, кто такая была Нола, и найдете ее убийцу, а заодно и убийцу мамаши Купер.

Кто такая Нола Келлерган? Направляясь в тюрьму штата, я очень рассчитывал задать этот вопрос Гарри. Выглядел он скверно. Судя по всему, его очень волновало содержимое шкафчика в фитнес-клубе.

— Вы все нашли? — спросил он, не успев даже поздороваться.

— Да.

— И все сожгли?

— Да.

— Рукопись тоже?

— Рукопись тоже.

— Почему вы меня не известили, что все сделали? Я чуть не умер от беспокойства! И где вы были эти два дня?