Черная тропа - Оса Ларссон Страница 27

Иногда папа ложится на траву, чтобы отдохнуть, подложив одну руку под голову и накрыв лицо кепкой. Хуторянин Мартинссон. Это право и привилегия каждого мужчины — иногда улечься на траву и отдохнуть на собственном хуторе. Папа работает как зверь. Работает на лесозаготовительной машине даже по ночам, чтобы оправдать большие вложения. Делает всю мужскую работу на хуторе. Иногда подрабатывает в городе, помогая сгибать трубы, когда работы в лесу недостаточно.

Но иногда он позволяет себе прилечь. Зимой — на кухонном диване. Летом — вот так, посреди участка. Пес Юсси обычно приходит и ложится рядом. А вскоре на другой руке пристраивается Ребекка. Солнце греет. Сильно пахнет аптечная ромашка, выросшая на бедной песчаной почве. Обычно такие пахучие растения здесь редкость. Нужно подойти совсем близко, чтобы что-либо почувствовать.

Бабушку Ребекка никогда не видела лежащей на траве. Она никогда не отдыхает. Да ей и не пришло бы в голову улечься вот так, на траве перед домом. Люди подумали бы, что она сошла с ума. Или попросту умерла.

Нет, для бабушки Монс был бы белой вороной. Стокгольмец, который не умеет разобрать мотор, вытянуть невод или хотя бы накосить сена. К тому же состоятельный. Жена дяди Аффе Инга-Бритт разнервничалась бы и накрыла стол скатертью с льняными салфетками. И все задумались бы, глядя на Ребекку, — с нами она или же нет?

Впрочем, они ломают над этим голову уже сейчас. Ей все время приходится доказывать, что она не изменилась. Люди все время говорят: «У нас тут все по-простому, ты к другому привыкла». И ей приходится особенно усердно хвалить еду, говорить, что она так давно не ела окуня — как вкусно! Остальные едят себе спокойно, молча. И все равно становится очевидно, что она приобрела столичные фасоны — слишком много нахваливает.

В папе была некая весомость, которой нет у Монса. Нельзя сказать «глубина», ведь Монс не поверхностный человек. Однако ему никогда не приходилось заботиться о хлебе насущном, тревожиться по поводу того, будет ли достаточно работы, чтобы погасить ссуду, взятую на покупку лесозаготовительной машины. Есть разница и еще кое в чем, не связанная с практическими заботами, — налет вселенской печали.

«Эта печаль, — подумала Ребекка. — Не она ли заставила папу с такой силой ухватиться за маму? Могу представить себе, как она вошла в его жизнь со смехом и легкостью, потому что в благоприятные периоды она бывала легка, как ветер. Думаю, отец ухватился за нее обеими руками. Просто вцепился. И маме это тоже наверняка нравилось, хотя и недолго. Ей показалось, что это как раз то, что ей нужно, — спокойствие и защищенность в его объятиях. А потом она ускользнула и понеслась дальше, как нетерпеливая кошка… А я сама? — Она не сводила глаз с сообщения от Монса. — Может быть, мне тоже надо найти себе человека вроде папы, но, в отличие от мамы, держаться за него?»

Влюбленное сердце неукротимо. На поверхности можно скрывать свои чувства, но внутри оно правит всем. Голова полностью меняет стиль деятельности, отказывается рассуждать логически или принимать разумные решения, вместо этого она занята созданием образов — патетических, сентиментальных, романтических, порнографических. Весь спектр сомнительных удовольствий.

Ребекка Мартинссон обращается к Богу с тщетной молитвой: «Господи, храни меня от страсти!»

Но молитва уже опоздала. Ребекка пишет:

Рада за вас. Надеюсь, что не слишком много народу поломает себе ноги на лыжных склонах. Пока не могу точно сказать, смогу ли появиться и выпить по бокальчику, зависит от погоды, работы и прочих обстоятельств. Созвонимся. Р.

Затем она меняет Р на «Ребекка». Затем переделывает обратно. Сообщение получилось по-идиотски краткое и простое. Затем Ребекка отправляет его и тут же снова открывает, чтобы проверить, что она написала. После этого не находит себе места и бесцельно перекладывает туда-сюда бумаги.

* * *

— Если вы не возражаете, я включу диктофон, — сказала Анна-Мария.

Она сидела с Маури Каллисом в помещении для допросов.

Он пояснил, что у него мало времени: скоро ему пора лететь обратно. Поэтому они решили, что Свен-Эрик побеседует с Дидди Ваттрангом, а Анна-Мария — с Маури Каллисом.

Начальник службы безопасности болтался в коридоре с Фредом Ульссоном и Томми Рантакюрё.

— Разумеется, не возражаю, — ответил Маури. — При каких обстоятельствах она умерла?

— На нынешнем этапе преждевременно вдаваться в детали по поводу убийства.

— Ее убили?

— Да, умышленно или непредумышленно… во всяком случае, это сделал кто-то другой. Она была директором по информации. Что это означает на практике?

— Это всего лишь название. Она занималась самыми разными вопросами во всей группе компаний. Но, действительно, именно у нее лучше всего получалось поддерживать контакты со СМИ и продвигать наш товарный знак. В общем и целом она прекрасно умела обходиться с людьми: со структурами власти, владельцами земли, инвесторами, с кем угодно.

— Почему? Каким образом ей это удавалось?

— Она была таким человеком, которому все хотели понравиться. Все стремились пойти ей навстречу. Ее брат такой же, хотя сейчас он слишком…

Каллис сделал легкое движение рукой.

— Вы, наверное, близко с ней общались — ведь она, фактически жила у вас?

— Ну, Регла — это огромное поместье, в котором несколько домов и строений. Нас там проживает много: я со своей семьей, Дидди с женой и ребенком, моя единоутробная сестра, несколько сотрудников.

— Но детей у нее не было?

— Нет.

— Кто еще, кроме вас, близко с ней общался?

— То, что я близко с ней общался, — это ваши слова, я хотел бы это подчеркнуть. Среди близких я назвал бы брата. Кроме того, у нее живы родители.

— Кто-нибудь еще?

Маури покачал головой.

— Постарайтесь вспомнить, — сказала Анна-Мария требовательно. — Подруги? Бойфренд?

— Мне трудно об этом говорить, — произнес Каллис. — Мы с Инной работали вместе. Она была… хорошим товарищем. Но она не из тех, кто заводит себе друзей на всю жизнь. Для этого она была слишком переменчива. И у нее не было потребности висеть на телефоне, обсуждая с подругами все подробности своей личной жизни. Если уж быть до конца откровенным, бойфренды появлялись и исчезали. Я их никогда не видел. Эта работа подходила Инне идеально. Можно было вместе поехать на конференцию или на какое-нибудь международное событие — и вечером на приеме ей удавалось найти десяток инвесторов.

— Что Инна делала в свободное время? С кем общалась?

— Не знаю.

— Что она делала в свой последний отпуск, например?

— Понятия не имею.

— Мне кажется, это странно. Ведь вы были ее начальником. Я прекрасно осведомлена, чем мои подчиненные заняты в свободное время.

— Неужели?