Требуются доказательства. Бренна земная плоть - Николас Блейк Страница 27

– А может, со мной выпьет чаю? Это возможно организовать?

– Уверен, будет только рад, сэр. Только вот не знаю, позволит ли мистер Вэйл, – с сомнением в голосе добавил Стивенс.

– Это я возьму на себя, – с непритворной мрачностью проговорил Стрейнджуэйс, и Стивенс с Анструтером вышли из комнаты, с робким восхищением поглядывая на Найджела. Они не подозревали, что вложили ему сейчас в ладонь один конец длинной и запутанной нити.

Стрейнджуэйс ожидал чаепития с некоторым любопытством. Он сходил в деревню, купил более или менее съедобное печенье и изрядное количество шоколада, а по возвращении отправился на поле для крикета, пребывая в том приятном состоянии эстетического подъема, смешанного с сосредоточенностью профессионала, которое любитель крикета разделяет только с любителем музыки и рыбаком. Посреди Большой площадки катали шары лучшие одиннадцать и противостоящая им вторая команда, усиленная Гриффином и Тивертоном. Во второй раз с момента появления в школе Найджел понял, что такое мастерство: Рэнч продемонстрировал его на уроке, Тивертон – на площадке. Этот человек был прирожденным крикетистом. Наблюдая за тем, как он со свойственной ему небрежностью расправляется с иными отнюдь не бездарными игроками, Найджел почувствовал, что готов, вне всяких доводов разума, исключить Тивертона из круга подозреваемых. Просто человек, владеющий клюшкой так, как он, не способен совершить столь гнусное и трусливое убийство. Кажется, прошло совсем немного времени, на протяжении которого Найджел, словно выпав из времени, оставался наедине с голубым небом, зеленой травой и красивой игрой, как он взглянул на часы и убедился, что до начала чаепития осталось всего десять минут.

Он поспешил, поставил кипятиться воду, выложил на стол еду и принялся ждать гостя. На самом деле их оказалось двое. Стивенс Второй сунул голову в дверь, в упор посмотрел на Стрейнджуэйса и спросил:

– Можно мне еще кое-кого позвать?

– Конечно, приводи, если хочешь.

– Спасибо, сэр, он уже здесь, за дверью.

Стивенс сделал шаг назад, и в коридоре послышался возбужденный диалог.

– Пошли, он говорит, можно.

– Да, но что скажет Перси?

– Да наплюй ты на Перси! Он будет делать то, что велит ему детектив, куда денется.

– А какой он из себя?

– Нормальный. Да пошли же! На столе там молочный шоколад.

– Ладно, нечего тянуть меня за уши.

Стивенс Второй переступил через порог, волоча за собой круглолицего краснощекого подростка, которого он представил следующим образом:

– Это Понсонби. Мой заместитель. Не споткнись о стол, олух ты эдакий.

Под воздействием печенья и шоколада Понсонби быстро стал самим собой. Диктатор же открыл огонь из всех орудий. Он оценил достоинства разных типов прохладительных напитков, полностью описал свою эскадрилью игрушечных самолетов и, обретая все большую непринужденность, пересказал несколько малоприличных историй из жизни преподавателей школы. Когда на тарелках ничего не осталось, он подвел итог:

– Классная закуска, сэр. Намного лучше, чем этот помоечный жир на картонных тарелках.

– Жир на картонных тарелках?

– Он имеет в виду бутерброды с маслом. Нам их дают к чаю по воскресеньям, – пояснил Понсонби.

– С маслом! – мрачно фыркнул Стивенс. – Окстись! Любой дурак скажет, что это маргарин, если не что похуже.

Найджел на корню пресек то, что грозило превратиться в лекцию о вкусной и здоровой пище:

– Ладно, давайте лучше о деле. Вы собирались рассказать мне что-то о Вимисе.

Стивенс сдвинул брови. Сейчас он очень походил на своего старшего брата, только выглядел более решительным и готовым к действию, – необработанный алмаз, потенциальный лидер.

– Не так-то это просто, – сказал он. – Видите ли, речь идет вовсе не о Вимисе. И если я заговорю, то выдам тайну «Черного Пятна».

– Наказание: изгнание или опала, – торжественно провозгласил его заместитель.

– Вот мы и подумали… может… если вы сами станете членом нашего общества…

– Это было бы для меня большой честью, – едва не подхватил Стрейнджуэйс, но вовремя остановился, сообразив, что Стивенс не из тех, кто с готовностью принимает вежливость взрослых.

– Да, я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Беда в том, что, перед тем как быть принятым в наши ряды, надо сдать экзамен, – неуверенно продолжал Стивенс.

– Экзамен?

– Ну да. Нечто вроде испытания. Чтобы доказать свое мужество и все такое прочее.

– А разве я не могу пройти такое испытание?

– Понимаете ли, сэр, мы проделываем довольно забавные штуки. Они хороши для ребят нашего возраста, но не думаю, что понравятся взрослым, – признался реалист Стивенс.

– А может, сделаем его почетным членом? – предложил Понсонби.

– Заткнись, Понго, а то я сам об этом сразу не подумал. Так что не высовывайся.

– Да нет, если не возражаете, мне хотелось бы войти в общество по всем правилам, – возразил Стрейнджуэйс, делая таким образом, как выяснится впоследствии, шаг, который приведет его к раскрытию преступления.

– Класс! Круто! Вы уверены, что не передумаете, сэр? Тогда испытание можно было бы пройти уже завтра. За ночь мы все подготовим.

– Это будет такое же испытание, как у всех?

– Видите ли, сэр, мы для каждого кандидата придумываем что-то новое. Так интереснее. Но, в общем, да, у всех примерно одно и то же. Утром вы получите инструкции и, когда закончите, отчитаетесь передо мной, то есть… – мальчик смущенно запнулся. У любого диктатора есть предел диктатуры.

Стрейнджуэйс сделал вид, что ничего не заметил, и стороны договорились о месте и времени следующей встречи. С этого момента и до того, когда пришел час прощаться, Стивенс отбросил все свое формальное достоинство, и оба, он и Понсонби, вышли из комнаты, взбадривая себя громкими выкриками: «Огромное спасибо, сэр!», «Мы вам ужасно благодарны, сэр!», что заставило Найджела почувствовать, будто он даровал им половину царств всего мира. Члены общества едва закрыли за собой дверь, как Стивенс снова сунул в нее нос и прошептал: «Сэр, вы ведь никому не скажете про испытание, правда? Это должно остаться в секрете».

Найджел заверил его, что так и будет, хотя нельзя сказать, что сам был в этом вполне уверен. Подросток сказал, что речь идет вовсе не о Вимисе. Это само по себе плохо, а тут еще приходится тратить драгоценное время на дурацкий, скорее всего, ритуал инициации. И тем не менее интуиция, которая не раз выручала его раньше, подсказывала, что становится теплее.

Если ложился он в ту ночь с ощущением неясной тревоги, то бумага, которую вложили ему в ладонь, когда он на следующее утро шел к общему залу, и вовсе привела его в панику. Нет, это уж слишком, подумал он, читая и перечитывая полученные инструкции. Право, вечером я вполне могу оказаться в тюрьме. Это был смятый клочок бумаги, вырванный из школьной тетрадки, с массой отпечатков пальцев, что делало его подлинной находкой для специалистов по дактилоскопии. Наверху была круглая чернильная клякса, что, несомненно, и означало «черное пятно»; под ним тщательно, крупными буквами, было выведено: